Парадоксально, что мы воспринимаем сознание и свободу воли как нечто возникающее и эволюционирующее из неодушевленной материи, в частности, поскольку это делает веру в существование души более объяснимой и реальной. Ник Хэмфри, занимающийся философией сознания, утверждает, что одна из сильных сторон редукционистской теории заключается в том, что она «может объяснить, как опыт обладания сознанием помогает людям понять, что любая редукционистская теория обязательно ошибочна». Он считает, что люди являются экспертами в области сознания, которым чрезвычайно интересны метафизические результаты присутствия, что придает сознанию истинную функцию. Сознание – «невозможная функция», которая «чудесным образом улучшает жизнь тех, кто ею обладает». Вера в свободу воли и бессмертие души тоже возникла как эволюционное последствие изменений мозга. Это гораздо более состоятельная идея, чем представление о реальности души и воли, не имеющих ни истории, ни следов происхождения.

Едва заметный поворот судьбы – метафорический взмах крыльев бабочки – заставил Джудит Рич Харрис прийти к эволюционному объяснению человеческой психологии. В мае 1977 г. одна знакомая после развода попросила ее написать объявление в местную газету с целью пристроить собаку редкой породы. Несколько месяцев спустя та же знакомая, Мэрилин Шоу (преподаватель психологии), вспомнила, как Харрис справилась с заданием, и попросила помочь переписать статью, которую не приняли в рецензируемый журнал по психологии. За несколько лет до этого Харрис исключили из аспирантуры по психологии в Гарварде из-за «недостатка оригинальности и независимости», а теперь из-за проблем со здоровьем она оставила работу лаборанта в центре коммуникаций Bell Labs, так что была рада помочь. Редактируя статью Шоу, она обнаружила у себя писательский талант и двумя годами позже, по совету Шоу, согласилась участвовать в написании двух глав для учебника по психологии. Затем она стала соавтором этого учебника, выдержавшего несколько изданий, а в 1991 г. подписала контракт на создание собственной книги по психологии развития.

Однако через какое-то время Харрис поняла, что не согласна с тем, что пишет.

В то время считалось абсолютной истиной, что личность ребенка формируют родители и все различия между детьми объясняются влиянием родителей. Непонятен был только механизм этого явления. Все проанализированные Харрис примеры однозначно указывали на то, что дети копируют родителей в плохом и в хорошем и что люди являются продуктом отношения к ним других людей, особенно родителей. Например, в одном типичном исследовании анализировали способность детей выражать свои эмоции. Было показано, что у родителей, которые свободно выражают свои эмоции, дети ведут себя точно так же, а у эмоционально закрытых родителей и дети более сдержанны в эмоциях. Авторы работы пришли к заключению, что это наблюдение отражало «социализацию эмоций». Они даже не обсуждали альтернативную, генетическую версию объяснения, заключающуюся в том, что и дети, и родители могли иметь врожденную тенденцию к замкнутости.

Этот подход был отражением великой догмы XX в. о «чистой доске» (tabula rasa). Практически все, что есть в голове человека, считалось воспринятым извне: не только владение речью, религиозность или память, но даже характер, интеллект, сексуальные наклонности, способность любить. Во второй половине XX в. эта догма была принята практически повсеместно – не только в психологии, но также в антропологии, биологии, политике и всех других областях и направлениях научной деятельности. Как сторонники психоанализа Зигмунда Фрейда, так и поклонники бихевиоризма Б. Ф. Скиннера, как те, кто верил в ведущую роль культуры, так и те, кто делал акцент на способе питания, все без исключения проповедовали одну и ту же идею: каждый человек – продукт влияния окружения. Особенности личности и способностей гравируются на tabula rasa мозга под влиянием других людей. В то время считалось, что это относится не только к разуму, но и к морали и, следовательно, люди не приговорены нести бремя отягощающей наследственности. И политика все в большей степени строилась на таком видении человеческой природы.

В какой-то степени эта позиция была реакцией на генетический детерминизм XIX в. и начала XX в., когда многое списывалось на счет генетических факторов, в частности культурные различия между расами. Однако новая догма просто заменила генетическую детерминированность влиянием окружающей среды, что в не меньшей степени узурпировало права человека. Коммунисты с энтузиазмом обсуждали формирование нового человека и ждали от науки подтверждений возможности перевоспитания. Трофим Лысенко даже настаивал на возможности «перевоспитания» пшеницы, а его оппоненты подвергались арестам и преследованиям. Однако детерминизм этого рода попал в ловушку собственной логики. Указывая на заблуждения сторонников расизма и половой дискриминации, отстаивающих существование понятия «человеческой природы», догма приводила к логическому заключению, что любой сторонник этого понятия обязательно расист или женоненавистник. На самом деле, аргументы против половой дискриминации, расизма или, вообще говоря, убийства не зависят от того, часть ли эти проявления человеческой природы или нет. Эти проявления ненормальны, но не по той причине, что они неестественны.

К 1960-м гг. тенденция винить во всем влияние родителей и раннего окружения достигла нелепого размаха. В фильмах и книгах детские травмы неизменно назывались в качестве единственной причины особенностей личности. Гомосексуальные наклонности приписывались влиянию враждебно настроенного отца, аутизм – холодности матери, дислексия – плохому обучению. Ученым, находившим мутантных насекомых со странным поведением, а не со странной анатомией, не верили, поскольку поведение не записано в генах. Выходили книги с такими названиями, как «Не в наших генах», поскольку считалось, что ДНК никак не связана с поведением. Полностью отвергались идеи о том, что мыслительные способности могут передаваться по наследству или что женщины и мужчины могут различаться не только строением тела, но структурой мышления. Тех, кто хоть в какой-то степени допускал, что гены могут влиять на поведение, называли бесчувственными фаталистами, прокладывающими дорогу новым фашистам. К концу 1960-х гг. догма утвердилась практически во всех областях науки и гасила любые искры сопротивления.

И все же искры загорались вновь и вновь. Прежде всего специалисты в области поведения животных не могли не знать, что инстинкты порождают удивительно сложное поведение. Никогда не видевший своих родителей кукушонок знает, как выбросить из гнезда яйцо своих приемных родителей, слетать в Африку, вернуться, куковать, выбрать гнездо жертвы и запустить новый круг событий. Некоторые зоологи стали интересоваться, почему животные обладают инстинктами, отточенными естественным отбором по механизму проб и ошибок, а человек для заполнения мозга вынужден довольствоваться случайной зависимостью от привычек доставшихся ему попечителей. Генетики начали отмечать, что выращенные порознь двойняшки часто имеют очень схожие особенности мышления и личности, а выращенные в одной семье приемные дети часто очень сильно различаются.