— Министр на связи.

Генерал кивнул, коснувшись сенсора на расположенной перед его креслом приборной панели, и рабочее место тут же окуталось нежно-зелёным сиянием — это включилось статис-поле, блокирующее пространство вокруг Русакова от любых видов прослушивания.

— Сергей Иванович, прости, что поднял, дело не терпит отлагательства.

— Доброе утро, Вадим Петрович. Я не ложился, так что можешь не извиняться.

— Хорошо, в таком случае докладываю по существу: нам удалось осуществить перехват направленных импульсов лазерной связи. Источником передачи является крейсер «Орион», принадлежащий корпоративным силам «Фон Брауна». Интерполяция вектора когерентного излучения показала, что передача велась из района высоких марсианских орбит. Вот текст сообщения. — Русаков коснулся сенсора, отправляя полученные данные.

На минуту под защитным куполом статис-поля воцарилась глубокая тишина.

— Обратный перехват есть? — наконец нарушил затянувшуюся паузу глава МИДа.

— Нет. Совет директоров «Фон Брауна» пока не отреагировал, но локация точки реального базирования «Ориона»…

— Я понимаю тебя. Корпорация нарушила все международные соглашения, переведя боевой крейсер на высокие орбиты Марса. — Он на секунду умолк, а затем спросил: — Чем мы реально располагаем, генерал?

— Через час в точку «4» для планового сеанса связи выйдет «Светоч». Крейсер не уступает «Ориону» по боевым тактико-техническим характеристикам, но нужно учитывать, что во время астероидного кризиса он был переукомплектован. Сейчас на борту «Светоча», вместо космических истребителей, базируется пять десантно-штурмовых модулей.

— Я понял тебя, Вадим Петрович. Думаю, мне хватит часа на анализ ситуации и разговор с президентом. Желательно иметь дешифровку ответа, но и без того ясно, что президент даст добро на передислокацию «Светоча».

— Это понятно. Меня волнует постановка задачи. До сих пор нет полной ясности, что происходит в колониальном отделе корпорации. Не верю я, что техники «Фон Брауна» пропустили незамеченными встраиваемые в андроидов контроллеры удалённого доступа.

— Я тоже думаю, что они прекрасно осведомлены об их существовании.

— Значит, должны принять адекватные меры для противодействия.

— Точка дисклокации «Ориона», по-моему, уже «противодействие», причём не шуточное.

— Не забывай, Сергей Иванович, «Фон Браун» обезглавлен. И на фоне грызни в совете директоров мы видим, как в колонии зашевелились силы Ляо. Два тестовых сигнала… Это похоже на отладку системы перед глобальным включением. Где гарантия, что третий сигнал не станет кодом активации для внедрённых в систему андроидов «Троянов»[7]?

— Гарантий нет. При докладе президенту я буду исходить из наихудшего варианта развития событий.

— Хорошо, я жду твоего звонка. Пока свяжусь с Марсом, предупрежу наш отдел, чтобы подготовились к любому развитию ситуации. А ты надави на Евросоюз, мне непонятно их молчание. В конце концов «Дитрих фон Браун» всего лишь корпорация, это ведь не государство…

— С какой стороны посмотреть, Вадим Петрович. В нашем случае я бы предпочёл иметь дело именно с государством, а не с частными собственниками терраформированных земель колонии. Вот увидишь, если «Фон Браун» полезет в драку, то это будет связано не с заботой о человеческих жизнях, а со спасением инвестиций.

— Я понимаю это. Уже проходили во время астероидного кризиса. Ладно. — Русаков машинально пригладил рукой короткий ёжик седых волос. — Работаем и ждём развития диалога между «Орионом» и Землёй.

— Добро. Я подготовлю ноту правительству Евросоюза и поеду к президенту. Свяжусь с тобой от Верховного.

Экран спецсвязи погас, и вместе с его отключением исчезло сияние статис-поля.

Русаков повернулся вместе с креслом и произнёс:

— Дежурный, руководителей всех подразделений службы аналитической разведки в мой кабинет. Командиру «Светоча» оставаться в точке «4» для получения боевого приказа. Подразделению дальней связи сконцентрировать внимание на спутниках «Фон Брауна». Мне необходим оперативный перехват всех сообщений, направленных в зону марсианской орбиты и пояса астероидов.

* * *

Огромный космический корабль медленно двигался на фоне далёких звёзд. Творение рук человеческих, он был прекрасен и угрожающ одновременно, — с одной стороны, его конструкции являлись уникальным средоточием инженерной и научной мысли, словно три века освоения космоса, начиная от старта первого искусственного спутника Земли до амбициозных попыток достичь соседних звёзд, были лишь подготовкой, периодом накопления знаний и опыта для тщательной, выверенной огранки тускло отсвечивающего россыпями габаритных и навигационных огней техногенного чуда… Но доведённая до функционального совершенства эстетика форм, кроме всего прочего, несла в себе неизбежный, неизгладимый отпечаток тех процессов, что переживало человечество на протяжении последних ста лет своего развития.

Космический корабль был боевым.

Ещё несколько часов назад его перемещение на фоне Млечного Пути могли определить лишь чуткие приборы, но произошло что-то непредвиденное, экстраординарное, заставившее титана мгновенно очнуться от обманчивой иллюзорной неподвижности.

Обозначая момент пробуждения десятков тысяч кибернетических систем и механических узлов, по обшивке корабля внезапно пробежала волна огней, словно тёмные, плотно состыкованные бронеплиты вдруг заискрились, на миг контрастно выделив каждый элемент пятикилометровой конструкции, обособляя её от немигающего света миллиардов далёких звёзд.

Это был сигнал.

Только наблюдатель, обладавший точными сведениями о пространственном положении корабля, мог увидеть мгновенную вспышку. Зачем нужны слова, когда свет микролазеров, преодолев бездну пространства, попал в оптические умножители спутников контроля, а те, в свою очередь, передали контрастный снимок в кибернетический центр, расположенный глубоко под землёй в труднодоступном горном районе.

Данные, полученные таким способом, несли самую разнообразную и, главное — непогрешимую информацию. Обработанный компьютерами световой поток не только позволял вычислить местоположение корабля относительно звёздных ориентиров, он также нёс данные о состоянии его узлов и агрегатов, которые шифровались импульсом каждой отдельно взятой вспышки когерентного излучения.

* * *

Прошла всего лишь минута после отправки сигнала, а космический корабль вдруг начал преображаться. Беззвучно сложились секции солнечных батарей, и вслед им пришли в движение остальные сегменты конструкции: целые сектора надстроек, до этого выдвинутые в космос, теперь скользили обратно, занимая строго определённые места, словно в средней части космического корабля стремительно формировался второй корпус.