– Гергерт говорил, что в этом урочище имеются деревеньки, жители которых полностью находятся под влиянием Ватяну… – хрипел Артем. – Эти люди не могут покинуть урочище без его разрешения – наступит ужасная кара. Они зависимы. Крепостные – понимаешь? Кормят его людей, сторожат границы, тропы, а еще, оказывается, и девчонок поставляют для ритуальных развлечений…

– Ни хрена себе развлечения, – хрипел Фельдман, – средневековье какое-то посреди Европы… Эх, сейчас бы сюда парочку гранатометов… Топать надо отсюда, Артем – как и раньше топали.

– Опять по кругу? – возмутился Артем. – Но это, знаешь ли, уже не смешно.

– А что делать?

– Откуда я знаю? Компас надо…

– А вдруг, это самое… – Фельдман приподнялся, глаза его заблестели в темноте сумасшедшим блеском. – Останови меня, если считаешь, что я схожу с ума… Может, нам не стоит идти ночью?

– Ты думаешь?… – Артем поежился.

– Я – думаю? – надрывно засмеялся Павел. – Да я уже неделю не думаю. Сплошные инстинкты и гласы интуиции. А вдруг резонно? По ночам витают темные силы, заставляющие сбиваться с пути и возвращаться к месту… гм, постоянной дислокации. А когда день… в общем, черт его знает.

– Ну точно клиника, – застонал Артем. – Опять зарываться в яму?

– Зато безопасно, – «успокоил» Фельдман. – Готов откусить себе ухо, что в окрестностях замка нас уже никто не ищет. Дальше ищут, откуда я знаю, где? Им же и в голову не придет, что мы такие бумеранги…

Они очнулись, когда рассвет позолотил гребень скалы, похожей на притаившегося дракона. Павел страдальчески застонал, простер к небу умоляющий взгляд. Артем покосился в его сторону.

– Что, приятель, жаба давит?

– Какая жаба? – не понял Павел.

– Обычная, – улыбнулся Артем. – У тебя на животе сидит большая зеленая жаба, что доходчиво говорит о пофигизме местных земноводных и возможном нахождении в окрестностях нашей стоянки водоема со стоячей водой…

Фельдман чертыхнулся, сбросил с себя жирную тварь, поднялся, ощупывая бока.

– Нельзя так жить, Артем. Живого места же нет! Вернусь домой – полное медицинское обследование всего организма.

– Полное – дорого, – засомневался Артем, – даже если допустить, что мы выживем и я выплачу тебе жалкие копеечки… – он решил не продолжать.

– Нет у меня бесплатного здоровья, – процедил Павел, отыскал шнурок, чтобы подпоясаться, и начал возмущаться – почему оставленная без присмотра веревка всегда самостоятельно завязывается в узлы?

Несколько минут они рассматривали с ключевой сопки прилегающую местность и пришли к выводу, что засады на ближайшем километре нет. Обшарив карманы и удостоверившись в отсутствии даже хлебной крошки, перекурили, тронулись в нелегкую дорогу.

За полтора часа они одолели по прямой не больше километра, дико устали. Опять курили, лежа под скалой у подножия косогора, глядя с отчаянием, как разгорается день. О прошлой ночи старались не думать. Пространство перед склоном украшали мощные каменные менгиры – вертикальные столбы. Они вполне могли оказаться не творением природы, а реликтами первобытного искусства. Кто знает? Артем увлекался по младости лет мегалитическими сооружениями и пока еще помнил, что вертикально стоящие камни называются менгирами, группы врытых в землю глыб, перекрытых плитой – дольменами; сложные постройки из камня в виде круговых оград (вроде Стоунхенджа) – кромлехи…

– По крайней мере, мы еще на свободе, – осторожно подметил Артем.

– Где она – свобода? – фыркнул Павел. – Гуляем на длинном поводке – свобода, блин. Урочище размером с Ватикан… где я еще ни разу не был. Скоро будет граница, не волнуйся, там нас и повяжут.

– Тоже неплохо, – пробормотал Артем, закрывая глаза, – по крайней мере, нас накормят.

Когда он открыл глаза, Павла рядом не было. Он лежал на краю косогора, раздвинув ноги, как пулеметчик, готовый стрелять, и угрюмо молчал.

– Беспросветно? – поинтересовался Артем.

– Деревня, – лаконично проинформировал приятель.

Это было уже что-то. Поселение «деревенского типа» раскинулось у входа в глубокое ущелье, на берегу стремительной горной речки, вытекающей из распадка. Полтора десятка домишек, прилепившихся к обрывистому склону, грунтовая колдобистая дорога, убегающая за черный хребет, зеленый лужок в стороне от деревни, на котором паслась одинокая черная корова. Честно говоря, представление о румынских деревнях у него сложилось несколько другое. Пусть бедная страна, но чтобы до такого… В облезлых черепицах зияли проплешины, колосилась трава, фундаменты скособоченные беленые известью стены раскрошены, словно после залпа шрапнели. Никакой рачительностью и хозяйственностью здесь себя не утруждали. Кривые сараюшки, кособокие плетни, заросшие бурьяном. Посреди ближайшего огорода в черной луже между грядками лежала жирная свинья, лениво помахивая куцым хвостиком. Показалась хромая облезлая собака с оторванным ухом. Вылезла из-под сарая, зевнула, помотала головой, побрела, прихрамывая, к черной луже. Стала жадно пить.

– Несчастная собачья доля, – пробормотал Артем.

– Несчастная собачья доля – служить на границе между Северной и Южной Кореями, – покосился на него Павел, – а этой псине можно только позавидовать.

Дальнейший осмотр выявил утлые мостки на берегу реки, ржавую кабину грузовика, неизвестно каким образом занесенную в эту глухомань, и тело мертвецки пьяного крестьянина в бурьяне за кабиной. Судя по спонтанно сотрясающей его дрожи, он еще не умер. Но о том, чтобы похмелиться, пока не думал. С крыльца спустилась женщина в платочке и с ведром, направилась по тропке к реке. Ее лицо было усеяно оспинами, икры на ногах опухшие, покрытые коростами. Она медленно спустилась к воде, пристроилась на мостках, зачерпнула ведром. Неторопливо отправилась обратно. Появилась скромная девочка в платочке из того же отреза – глухое серенькое платье, деревянные штиблеты на босу ногу. Она вынесла из домика кадушку с постиранным бельем, стала развешивать на веревке, переброшенной между сараями.

– Ага, – насторожился Фельдман и приставил к глазам согнутые пальцы, изобразив бинокль.

– Послушай, кобелино… – начал Артем.

– Да нет, не в том дело, – отмахнулся Павел, – мог бы догадаться, что я не бросаюсь на несовершеннолетних забитых поселянок с раскуроченными мозгами. Посмотри внимательно на ее лицо.

– Вот черт… – напрягся Артем. Бледное личико девчонки он уже видел прошедшей ночью. В свете факелов она была черноволосой, носила белое и выступала на пару с блондинкой, которой перерезали глотку…

– Ну и дела, согласись, – бухтел Павел, – предположение оказалось истинным. Девушек, проживающих в урочище, сатанисты приносят в жертву. Их мозги настолько засорены, что эти несчастные не видят в этом ничего необычного. А ведь рано или поздно и до этой крошки дойдет очередь…

Траектория женщины с ведром проходила мимо девушки с кадушкой. Она поставила ведро, чтобы передохнуть, что-то строго произнесла. Девушка покорно кивнула, быстро глянула на старшую, потупилась.