– Не упади на радостях, – шепнул Павел, первым шагнув в пропасть. Упруго дрожала лестница под стиснутыми до судорог руками. Нестерпимо хотелось посмотреть вниз. По оврагу дул холодный ветер, продирая до костей, работал на отрыв. Павел спрыгнул на площадку, поддержал Артема, у которого куртка зацепилась за что-то острое. Здесь тоже без особых новшеств. Матово поблескивал снабженный защитным кожухом и утопленный в тело скалы электрический щит.

– Ну и где тут лестница? – не понял Артем.

– Подожди, – отмахнулся Павел. Он забрался в щит и начал там что-то переключать. Скрипнул металл. «Надо же, какая находка», – пробормотал Павел, засовывая находку за пояс.

– Ты что там хулиганишь? – встревожился Артем.

– Диверсия, – развеселился Фельдман. – Знаешь, в современной киноиндустрии есть такая профессия – Film Damage Compositor. Что-то вроде мастера по вредительству. Трудно удержаться, Артем. Если я правильно рассудил пояснительные надписи, замкнуть должно где-то в подвале. Пусть бегут в другую сторону. Думаю, этот щит не единственный. А теперь делай как я.

Он бросился к ограждению площадки, отвел в сторону незаметную с первого взгляда створку, отодвинулся. Поднялась часть пола – вроде того, как поднимается лист рифленого железа в тамбуре вагона над лестницей. Павел стал пропадать. Развернулся, перехватясь за перила, совсем пропал.

– Не забудь закрыть за собой эту балду, – донеслось откуда-то снизу, – надеюсь, ты не настолько технически туп, чтобы не нащупать задвижку.

Резкий порыв ветра чуть не стряхнул его в пропасть. Артем обнял лестницу, застыл. Сердце бешено стучало. Опять нестерпимое желание посмотреть вниз. Он посмотрел. Не видно ничего, кроме черной бездны. Лестница тянулась практически вровень с отвесной скалой. Он перевел дыхание, опустил ногу…

Целую вечность они ползли по этой окаянной металлической конструкции. Дно оврага выросло внезапно, когда уже и не надеялись, Ветер остался высоко над головой, потянуло сыростью. Нога ткнулась в твердое, Артем отдернул ее, вернул на ступень.

– Что это?

– Голова лучшего друга, – фыркнул Павел. – Замри, не шевелись. Здесь, кажется, пост…

Артем до рези в глазах всматривался в темноту. Темнота уже не казалась беспросветной. По ней струилось розовое мерцание. Скала упиралась в каменистое дно глубокого оврага. Стена испещрена трещинами, сколами, дно завалено камнями, но проход есть. За обломками расколовшейся глыбы горел костер. «А ведь могли расположиться прямо под лестницей», – мелькнула мысль. Павел бесшумно спустился, приложил палец к губам. Способности этого отъевшегося детектива порой внушали зависть. Беззвучно он скользнул к скале, постоял, переводя дыхание, собрался с духом, вытащил что-то из-за пояса, вздохнул и ушел. Приглушенные удары, стон… Чего же он корчит из себя постороннего?! Спохватившись, Артем спрыгнул с лестницы, бросился на помощь.

Но помощь уже не требовалась. На плоском валуне потрескивал компактный костерок из нескольких полешек. Развернутые плащ-палатки, кучка консервных банок, миниатюрная рация. Двое мучеников в живописных позах. Явно не доели. Одеты в грубые штаны, бесформенные накидки, у одного на шее медальон какой-то сложной асимметричной конфигурации, у второго глухо застегнут ворот черной косоворотки.

– Знаешь, Пашка, что-то меня настораживает в стиле твоей работы, – заметил Артем, нагибаясь над телами. Вырубил их приятель, с виду, добросовестно. Тот, что с медальоном, постарше – за пятьдесят, сухое хищное лицо, горбатый нос, усыпанный бородавками. Второй – помоложе, поупитаннее.

Он вернулся к первому, встал на колени, чтобы рассмотреть медальон. Но света от костра не хватало, мелкие чеканные подробности съедал мрак.

– Чем это ты их? – поднял он голову.

– Добрый электрик оставил в щитке, – продемонстрировал Павел не без гордости ржавый гаечный ключ, – сложное техническое приспособление, изобретенное шведом Йоханссоном. Обожаю Швецию. Прекрасная страна. Между прочим, шведы изобрели тетра-пак, спички, группу АББА, Карлсона, шведский стол – смергосбурд…

– Шведскую семью, – буркнул Артем, снова нагибаясь над поверженным. И отшатнулся – охранник распахнул глаза! Надо же, какой он внезапный… Блеснула молния. Оскалился хищный рот, мужчину подбросило, цепкая клешня схватила Артема за воротник! Горло перехватило, слезы потекли из глаз. Он ударил прямым, по кратчайшей дороге, взвыл, разбив костяшки о лобную кость. Охранник разжал руку, откинулся, закатив глаза. Он ударил еще раз – для закрепления, перевел дыхание.

– И тебя что-то настораживает в стиле моей работы? – удивился Павел.

– Да нет, – поморщился Артем, тряся отбитым кулаком, – нормально все…

– Могу подуть, – предложил Павел. Артем отмахнулся.

– Ладно, не издевайся. Как-то странно, Пашка, почему они расположились здесь, а не под лестницей?

– А зачем им охранять лестницу? – пожал плечами Фельдман. – Из замка вроде никто сбежать не должен. Они вот это охраняют, – он выразительно показал подбородком куда-то в сторону.

Артем повернул голову. Дальний скат оврага, в отличие от ближнего, не был таким обрывистым. Крутой, изрытый трещинами склон. В большой разлом между двумя монолитами поднимались от подножия вырубленные в камне ступени – несколько штук, а дальше все терялось в темноте.

– Вот он, нелегкий путь к свободе, – возликовал Павел. – Ну, чего стоим? За работу, товарищи…

В качестве трофеев беглецам достались две жестяные банки без особых примет (возможно, не взрывчатка), початая пачка «верблюжьих» сигарет, зажигалка китайского производства, консервный нож, покрытый желтоватым налетом («Яйца им, что ли, открывали?» – обнюхав, озадачился Павел). Особое удовольствие Фельдману доставил компактный шестизарядный браунинг, извлеченный у пожилого из-под мышки. Он немедленно оттянул затвор, поставил пистолет на предохранитель и сунул его в карман. Побулькал походной фляжкой, осторожно попробовал содержимое на язык, брезгливо скривился:

– Вода. И пьют же эту гадость… – склонился над молодым. Но тот на вид был вылитым трупом. Тогда он перешел к пожилому и начал лить ему на голову тонкой струйкой. Артем на всякий случай отошел подальше. Видя тщетность происходящего, Фельдман набрал в рот воды, брызнул. Охранник дернулся, застонал. Приятель приступил к допросу. Артем уселся на камень, с удовольствием закурил. Предрассветный час неумолимо перетекал в рассветный. Скоро узкая полоска неба над головой превратится в серую, природа приступит к закономерному пробуждению…

– Делает вид, что не понимает по-английски, – комментировал достижения Фельдман, – по-русски тоже. Хорошо, попробуем по-немецки… – раздался звук пощечины, лающая немецкая фраза. Пленник что-то сдавленно забормотал.

– Вот так всегда, – посетовал Фельдман, – на свободе они герои, перья распушают, а стоит ствол под кадык, так сразу я не я, лошадь не моя…

Он сделал свирепый вид, словно собрался стрелять.