«Очень неприятно вносить диссонанс в столь приятную для всех минуту, – сказал Хейгдорн, – но мне сообщили известия, о которых следует знать всем и каждому. Меки атакуют Джанейль. Их очень много, они располагают сотнями самоходных фургонов. Они окружили цитадель насыпью, препятствующей эффективному использованию лучевых пушек.

Джанейли не угрожает непосредственная опасность – трудно понять, на что надеются меки, так как высота стен Джанейли больше шестидесяти метров.

Тем не менее это тревожная новость, означающая, что рано или поздно нам следует ожидать такого же нападения – хотя еще меньше поддается представлению, каким образом меки могли бы надеяться нанести нам ущерб. Вода подается в цитадель из четырех глубоких колодцев. У нас большие запасы провизии. Энергию нам дает солнце. Если потребуется, мы можем конденсировать воду и синтезировать пищу из воздуха – по меньшей мере в этом меня заверил наш выдающийся специалист-биохимик, К. Б. Ладиснейм. И все же – таковы новости. Делайте выводы сами. Завтра соберется Благородный Совет».

«Что ж, – сказал Хейгдорн, обращаясь к совету. – На этот раз обойдемся без формальностей. О. З. Гарр, вы проверили пушки?»

О. З. Гарр, в роскошной зеленой с серой оторочкой униформе Драгунов Овервеля, аккуратно положил на стол гребенчатый шлем – так, чтобы плюмаж стоял вертикально: «Из двенадцати пушек четыре, судя по всему, функционируют надлежащим образом. У четырех пушек саботажники оторвали подающие энергию провода. Еще четыре пушки выведены из строя каким-то способом, который не удалось определить в ходе тщательной проверки. Я выбрал шестерых смердов, демонстрирующих некоторые технические способности, и дал им исчерпывающие инструкции. В настоящее время они соединяют разорванные контакты. Такова, на данный момент, вся имеющаяся информация, относящаяся к пушкам».

«В какой-то мере это удовлетворительные новости, – заключил Хейгдорн. – Как насчет предложенного вами отряда вооруженных смердов?»

«Проект осуществляется. А. Ф. Малл и И. А. Берцелиус уже проводят инспекцию смердов с целью их вербовки и обучения. Не могу представить оптимистический прогноз боевой результативности таких вооруженных сил, даже если ими будут руководить такие джентльмены, как А. Ф. Малл, И. А. Берцелиус и я собственной персоной. Смерды – покорная, безынициативная раса, прекрасно выполняющая такие задания, как выпалывание сорняков, но не испытывающая ни малейшего стремления драться».

Хейгдорн обвел взглядом советников: «Кто-нибудь может предложить что-нибудь еще?»

Бодри произнес, резко и раздраженно: «Если бы мерзавцы оставили нам самоходные фургоны, мы могли бы смонтировать на них лучевые пушки – по меньшей мере на это смерды способны. А тогда мы подъехали бы к Джанейли и спалили бы всю эту сволочь с тыла!»

«Меки, однако, оказались способными на невообразимые подлости! – заявил Ауре. – В чем может состоять их конечная цель? И почему, после стольких столетий, они вдруг обезумели?»

«Мы все задаем себе эти вопросы. – заметил Хейгдорн. – Ксантен, вы вернулись из разведки с пленником. Его уже допрашивали?»

«Нет, – сказал Ксантен. – По правде говоря, с тех пор я о нем даже не вспоминал».

«Почему бы его не допросить? Возможно, это поможет нам о чем-нибудь догадаться».

Ксантен кивнул: «Попробую. Не ожидаю, однако, что мне удастся что-нибудь выведать».

«Клагхорн, вы – специалист по мекам, – напомнил Бодри. – Вы могли себе представить, что эти существа способны замыслить организованный мятеж? Чтó они тем самым надеются приобрести? Наши цитадели?»

«Они несомненно способны к точному, тщательному планированию, – ответил Клагхорн. – Их безжалостность удивляет меня – пожалуй, больше, чем следовало бы. Никогда не замечал, чтобы меки завидовали нашему материальному благополучию, причем они не проявляют никакого стремления к тому, что мы рассматриваем как преимущества цивилизации – их не интересуют чувственные удовольствия и вообще тонкости такого рода. Я нередко предполагал – теперь мои заблуждения уже не заслуживают наименования «теории» – что логическая структура мозга имеет большее значение, чем ей обычно придается. Человеческий мозг в этом смысле достопримечателен – в нем полностью отсутствует рациональная основа. Учитывая хаотический характер формирования наших мыслей, их регистрации, сортировки и ассоциативного извлечения из памяти, любое рациональное действие человека следует рассматривать как чудо. Возможно, мы вообще не способны к рациональному поведению. Возможно, все, что мы называем «мышлением» – не более чем последовательность импульсов, генерируемая одной эмоцией, контролируемая другой и ратифицируемая третьей. Напротив, мозг мека кажется чудом тщательного проектирования. Он имеет приблизительно кубическую форму и состоит из микроскопических ячеек, соединенных органическими волокнами, каждое из которых представляет собой элементарную нить с пренебрежимо малым электрическим сопротивлением. Внутри каждой ячейки находятся кремнеземная пленка, жидкость переменной электропроводности, обладающая диэлектрическими свойствами, и острый контакт из сложной смеси окисей металлов. Мозг мека способен хранить огромное количество упорядоченной информации. При этом ни один факт не теряется, если не забывается намеренно – меки способны стирать данные из памяти. Кроме того, мозг мека функционирует как приемопередатчик, а также, возможно, как радиолокационный передатчик и детектор – хотя это, опять же, не более чем предположение.

Недостаток мозга меков заключается в отсутствии эмоциональной окраски информации. Один мек в точности подобен другому и не отличается заметными на наш взгляд индивидуальными особенностями. Таково, очевидно, приспособление, выработанное их системой связи – в режиме постоянного обмена информацией с другими особями формирование индивидуальности немыслимо. Меки эффективно обслуживали нас и – как нам казалось – были довольны судьбой, потому что такое положение вещей не вызывало у них никаких эмоций: они не гордились достижениями, не возмущались и не стыдились. Они вообще ничего не чувствовали. Меки не испытывали к нам ни любви, ни ненависти, и не испытывают ничего подобного теперь. Нам трудно представить себе такой эмоциональный вакуум, потому что каждый из нас чувствует хоть что-нибудь по поводу чего угодно. Мы живем в столпотворении эмоций. Меки лишены эмоций, как кубики льда. Их кормили, им предоставляли жилища – с точки зрения меков условия их содержания выглядели удовлетворительными. Почему же они восстали? Я долго думал об этом, но единственная причина, которую я способен постулировать, представляется настолько нелепой и фантастической, что я отказываюсь воспринимать ее всерьез. Если она, в конце концов, действительно служит объяснением происходящему…» Голос Клагхорна замер.

«Так что же? – потребовал продолжения О. З. Гарр. – В чем она заключается?»

«В чем бы она ни заключалась, результат один и тот же. Меки посвятили себя уничтожению человеческой расы. Мои догадки ничего не изменят».

Хейгдорн повернулся к Ксантену: «Все это могло бы помочь вам при допросе».