Между тем Сайганова с Каротиным продолжали свой трудный и довольно-таки путаный разговор.

– Я не знал, что Дмитрия убили, не знал, – говорил Каротин упавшим голосом. – Урусов сказал мне, что Марина умерла и что больше он ничего не знает. Да, он сказал, что ее еще не похоронили и что я могу успеть на похороны. Я уже отправил его в Саратов, он должен был появиться там час назад, чтобы выяснить, где находится тело, и заняться подготовкой похорон. Он позвонит тебе, так что будь к этому готова. Мне надо тебя кое о чем спросить, но я не знаю, с чего начать…

– Говори… Я постараюсь понять.

– Их вместе похоронят? Вернее, нет, я не так хотел сказать: ты не знаешь, кто будет хоронить Марину?

– Вместе? Интересно… – Карина почувствовала, как Сайганова напряглась, как человек, уязвленный нелепым и мучительным для него предположением, отчего на какое-то время замолчала, словно собиралась с мыслями, прежде чем ответить: – Нет, не вместе, конечно, с чего бы это?.. Что касается похорон, то, думаю, этим займется ее подруга, Лера Тарвид. Я же занимаюсь похоронами мужа, как ты понимаешь… – Голос ее зазвучал тверже, обреченнее. – Все оплатила, осталось только заказать поминальный обед. Ты хочешь приехать?

– Я сам хочу похоронить Марину. Но боюсь опоздать, очень боюсь. Ты не могла бы мне дать номер телефона ее подруги? Как ее зовут? Я должен ее предупредить, чтобы она зря не тратилась.

– Лера, Лера Тарвид. Они жили по соседству и дружили… Приезжай. Думаю, все можно устроить. Если хочешь, я позвоню ей сама и предупрежу, чтобы она не начинала действовать. Потом сама поеду в морг и договорюсь, чтобы ее тело выдали только тебе. Объясню ситуацию. Думаю, Лера только обрадуется. Приезжай. Я расскажу тебе, как все произошло…

– Зарезали… Кто мог это сделать?

– Если бы знать. Она здесь ни с кем особо и не общалась… разве что с Нечаевым.

– Нечаев? Кто это?

– Он из Москвы. Доктор, говорит. Валентин Нечаев, это все, что я о нем знаю. Она встречалась с ним, но, какие у них были отношения, не знаю. Думаю, что никаких. Но в Бобровку они приехали вместе. У нас собралось вместе с нами четыре пары. Была идея, довольно неплохая идея, как провести время… Но это отдельная история. Приезжай, есть о чем поговорить…

– Запиши телефон Володи Урусова и позвони ему сама, объясни, как тебя найти… А я, наверное, приеду на машине. Один. До аэропорта долго добираться, да и неизвестно, есть ли билеты… Машина с гробом прибудет, думаю, только завтра к обеду.

Карина, слушавшая разговор, подумала, что Каротин хочет ехать в Саратов на машине не потому, что до аэропорта далеко или что нет билетов, наверняка билеты на самолет в Саратов есть всегда: ему хочется побыть одному. Судя по всему, погибла та самая девушка, с которой Каротин жил в гражданском браке, и, вероятно, о ней рассказывала Елена, любовница Урусова.

Карина едва успела положить трубку на место, как в приемной появился побледневший Каротин.

– Ты позвонила агенту?

– Еще нет.

– Звони. Я уезжаю. Машину с похоронными принадлежностями и цветами отправьте в Саратов вот по этому адресу… – Он написал его на листе бумаги и протянул Карине. – Цветы пусть упакуют таким образом, чтобы они продержались сутки. И еще, Карина, не отключай телефон и постарайся всегда быть на связи, мало ли что может мне понадобиться. У меня в голове сейчас такая каша…

– Еще бы, ведь умерла ваша жена… Агенту я позвоню, думаю, вопрос с машиной тоже будет решен незамедлительно…

– Карина… Вчера вечером… Помнишь тот конверт, который ты подняла с пола?

– Да, конечно, помню.

– Ты выбросила его?

– А что, в нем было что-то важное?

Он посмотрел ей в глаза, затем притянул к себе за руку и пальцем поднял ее подбородок. Ей показалось, что его взгляд проник в нее до самого сердца. Он, конечно, все понял.

– Карина, ты хорошая девочка, но мне нужны свои люди, ты поняла? Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что этот конверт у тебя. Думаю даже, что ты достала его из мусорной корзины не более четверти часа назад, услышав, когда именно произошло убийство моей жены. Да, я был в Саратове два дня, все совпадает, но к Марине это не имеет никакого отношения. Вернее, я ездил к ней, но ничего хорошего из этого не получилось. Я не убивал ее. Это меня надо было убить… Я очень виноват перед ней, понимаешь? Хочешь знать, почему я тебе об этом рассказываю? Да потому, что ее больше нет, она умерла, а мы с тобой сейчас стоим и разговариваем. У нас впереди еще целая жизнь, а она сейчас лежит в морге, в холодильнике. Я очень любил эту женщину, очень. Но поступил с ней как последняя скотина. И сейчас глубоко раскаиваюсь в этом. Но кому нужны все эти слова, если ее уже не вернуть? Ее смерть застала меня врасплох. Я и сам не знаю, как я теперь буду жить. И хотя я не убивал ее, в ее смерти виноват только я. Это из-за меня она уехала из Москвы, из-за меня вся ее жизнь пошла кувырком. Это я сделал ее такой. Ты же сама слышала: она жила под чужим именем. Как ты думаешь, почему люди живут иногда под чужими именами?

– Разные причины… Страх, например. Вы ведь имели в виду… страх?

– Страх или желание покончить с прошлым и начать новую жизнь. Хотя возможно, она таким образом хотела, чтобы я ее не нашел. Да, кстати… Позвони начальнику безопасности и скажи, чтобы он собрал информацию о Валентине Нечаеве, докторе. Больше я о нем ничего не знаю. Он живет в Москве, но 3 сентября был вместе с Мариной в Бобровке. Думаю, ему лет тридцать или около того, но это я могу только предполагать. Я не догадался спросить возраст…

Карина записывала в блокнот все поручения.

– Где конверт? – Он протянул руку и застыл в выжидательной позе, не скрывая своего презрительного отношения к ней.

Карина, красная от стыда, достала из ящика письменного стола конверт и протянула ему.

– Но здесь только один билет, – прошептала она, глотая слезы досады и чувствуя, что все летит к чертям, что ее вышвырнут на улицу и она останется без работы.

– Я знаю.

– Александр Георгиевич, – она с трудом произнесла его имя, – я уволена?

– Не знаю. Мне надо подумать.

И Каротин тяжелой походкой направился в свой кабинет. Карина, пылая, закрыла лицо руками, бросилась в кресло и разрыдалась.

Таня Камышина сидела на скамейке в сквере. Густые старые лиственницы сделали аллею совсем узкой, а отдаленность от центрального входа – безлюдной. Она поджидала Леру Тарвид, которой сама осмелилась назначить встречу в этом тихом и уединенном месте. Зная, что она объявлена в розыск и что ее фотографии расклеены по всему городу, она тем не менее добровольно покинула свое убежище, не в силах больше находиться в полной изоляции и бездействии. Темные очки в сочетании с синим платком на голове скрыли глаза, половину лица и волосы. Решение встретиться с Лерой пришло сразу после того, как Саша Гольцев сообщил ей о смерти Юлика Прудникова. Понимая, что погиб друг Леры, Таня воспользовалась случаем, чтобы привлечь ее во что бы то ни стало на свою сторону. Она еще и сама толком не знала, о чем будет говорить с Лерой, но желание увидеть ее и рассказать без утайки обо всем, что произошло в тот день, 3 сентября, в Бобровке, когда ей невольно пришлось сбежать оттуда, превратившись в подозреваемую, было так велико, а убийство Прудникова произошло так кстати (как бы цинично это ни звучало), что она сочла эту встречу логически оправданной и необходимой. Лера должна узнать о том, что Дмитрия Сайганова убила его жена Лена. Таня уже нисколько в этом не сомневалась. Они вдвоем, без суетливого и не в меру любопытного Саши Гольцева и заинтересованных в расследовании убийств работников детективного агентства Шубина и Жуковой, спокойно обсудят ситуацию, и Лера, как человек практический и умный, непременно подскажет ей, как действовать. И хотя она понимала, что сделала все возможное, что было в ее силах, чтобы попытаться снять с себя обвинение (наняла хорошего агента, который, она была уверена, будет молчать о ее местонахождении), ей хотелось самой произвести какое-то важное действие, чтобы развязать намертво запутанный Сайгановой узел. А потому, едва увидев в конце аллеи тоненькую фигурку Леры Тарвид, она обрадовалась и даже прослезилась. Она пришла, пришла, а это значит, что она ее ни в чем не подозревает.