Мой канал: «Не понимаю. Что ты здесь делаешь?»

Канал Патоки: «Давай найдем более удобное место, Рекс, и я объясню».

И пока она мгновенно передает сообщение, вежливый голос Патоки говорит:

– Почему бы нам не пройти в мой кабинет?

Кабинет Патоки рядом с главным входом, наверное потому, что ей сложно протиснуться во многих местах здания, а для лифта она слишком тяжелая. Я вижу, что некоторые коридоры расширили и укрепили – те, что ведут из ее берлоги в места, где она встречается с людьми.

Я спрашиваю ее: «Это твоя клетка?»

Канал Патоки: «Моя клетка из слоновой кости. Здесь я могу расслабиться».

Я ее не понимаю. Думаю, она устраивает спектакль для себя самой, не для меня.

Ее кабинет большой, и моя база данных подсказывает, что раньше здесь было две комнаты, пока не снесли перегородку. Табличка на двери гласит: «Доктор Медичи». Думаю, это шутка Патоки. Внутри стоит стол и крепкая скамья. На стенах картины – такие же выбранные наугад человеческие рисунки, как в отеле Руиса Блендта. На окнах жалюзи, Патока опускает их сигналом головной системы, и теперь мы отрезаны от всего мира.

Патока с глубоким вздохом опускается на пол, не на скамейку. Она задирает когтями платье и почесывается – снова становится медведем, перестает притворяться человеком.

Канал Патоки: «Можешь себе представить, как у меня ноет спина – постоянно приходится стоять».

Мой канал: «А зачем?»

Канал Патоки: «Лучше, чтобы на меня смотрели как на человека, чем как на животное. Иногда все сводится к позе».

Мой канал: «Ты и не животное, и не человек».

Патока фыркает и выдвигает ящик стола. Там лежит еда: холодное мясо, орехи, фрукты. Я почувствовал запах, как только вошел, это куда лучше дряни в Вольере. Не теряя даром времени, набиваю желудок.

Канал Патоки: «Я теперь в академическом составе. В Корнеллском университете предполагают определенные стандарты поведения, например прямая стойка и ходьба на двух ногах».

Мой канал: «Не понимаю. В каком ты составе?»

Канал Патоки: «Я связалась со здешним биоинженерным факультетом еще во время войны, в числе прочих мест. Они не знали, кто я, но я произвела на них впечатление. Я сказала им, что всему научилась сама. Они не вполне поняли, чего это мне стоило. – Она качает головой вправо и влево, потягивает мышцы шеи и спины. В этих движениях нет ничего человеческого. – Когда ты добился для нас признания, – продолжает она, – я, так сказать, вышла из леса. Представила пару докладов и предложила свои услуги. Это был… рекламный трюк. Понимаешь, о чем я?»

Я польщен тем, что она беспокоится, понимаю ли я, и киваю.

Канал Патоки: «Но я не хуже любого из них. Вообще-то мне даже иногда приходится себя сдерживать. Не хочу их смущать. За последнее столетие американская академическая среда впитала много новых народностей, но медведей здесь по-прежнему слегка опасаются».

Насколько я понимаю, это сказано между делом. Я думаю о Вольере и других псах и о том, как трудно налаживать отношения с людьми, день ото дня, со всеми этими бессмысленными сложностями.

Мой канал: «Как тебе все это удалось?»

Канал Патоки: «Из-за ошибок в моей модели. Меня сделали слишком сложной. Наши создатели на это не рассчитывали, Рекс. Они думали, что используют псов и медведей без особых модификаций, им нужна была только сила и размер. У меня очень сложный мозг, Рекс. Ты знаешь, что у слонов мозг больше человеческого? И все равно они не умнее людей. У людей в мозгу больше компонентов, потому они и умнее. Но у меня еще больше компонентов и есть доступ к разным искусственным системам, чтобы еще больше расширить возможности мозга. Не буду скромничать, Рекс, я особенная. – Она вводит данные в мою базу, чтобы я мог ее понять. – И это еще одна причина, по которой я ношу дурацкую одежду и очки, – передает она, – и выгляжу неуклюжей в окружении людей. Я хочу, чтобы они смотрели на меня, как на циркового медведя, над которым можно посмеяться, хотя бы чуть-чуть. Я пока не готова к тому, чтобы они воспринимали меня на полном серьезе. Да и они не готовы».

Я спрашиваю, не может ли она и меня проапгрейдить, чтобы я мыслил так же хорошо.

Канал Патоки: «Потенциал есть, но у тебя стандартная модель. А кроме того, ты себя недооцениваешь. Тебе не нужно быть похожим на меня. Ты ведь командир, Рекс».

Мой канал: «Уже нет».

Канал Патоки: «При возможности я наблюдаю за Вольером. Ты командир. И хорошо справляешься».

Я могу лишь кивнуть и согласиться. Ведь если начну жаловаться, то стану Плохим Псом. Но с кем я еще могу об этом поговорить, как не с Патокой?

Я говорю ей: «Но какой в этом смысл? Мы просто живем, день за днем. Люди нас ненавидят и боятся, а мы выполняем дурацкую работу за крохотное вознаграждение, и все мы несчастны».

Канал Патоки: «Люди привыкают к переменам. Планета долгое время была в их безраздельном владении. А теперь они разделили ее с нами. Ты убедил их не уничтожать нас. Показал, что мы похожи на них».

Мой канал: «Я тогда не понимал, что делаю».

При мысли о суде, о том, как я ужасно себя там чувствовал, я опускаю плечи и пригибаю голову.

Канал Патоки: «Это не важно. И чем дольше ты вместе с другими живешь среди людей, тем больше они к нам привыкают. Они всегда будут слегка нас бояться, а некоторые – и ненавидеть, но теперь у нас есть будущее, которого не было прежде. Наш с тобой долг – сделать это будущее возможным. Ты знаешь, что шестнадцать лабораторий в мире разрабатывают новые модели биоформов?»

Я не знал. Патока читает удивление на моем лице.

Канал Патоки: «Потому что мы здесь. Это уже факт. Да, многие люди нас не признают – те, кому есть что терять, или те, кто боится всего нового. Но люди с гибким умом размышляют о том, какую пользу мы могли бы принести миру. Даже уже существующие модели, вроде нас с тобой, годятся не только для войны. А когда человеческий страх притупится, все это поймут. Правительство уже задумалось о законах, позволяющих производителям биоформов заключать со своими творениями контракт на фиксированное время, раз уж владеть нами нельзя».

Меня ее энтузиазм не убедил. «Разве это лучше, чем иметь владельца?»

Но на нее мои сомнения не действуют.

«Да! Лучше. Потому что после окончания контракта биоформы будут свободными и здоровыми, а что самое важное – у них будет место в мире».

Я пытаюсь радоваться вместе с ней, но все это кажется таким далеким, существующим лишь в ее голове. Патока говорит о будущем или о своих мечтах? Для меня жизнь по-прежнему бесцельна, я прозябаю на обочине. Раньше жизнь была проще. Я не Патока, по ошибке созданная такой гениальной. Я просто Рекс. Я командир, но не вижу, куда двигаться.

Канал Патоки: «Ничего страшного, Рекс».

Я жую мясо и смотрю на нее.