– Мне не в чем признаваться, святой отец!

– Ввиду того, что подсудимая упорно запирается, суд считает необходимым применить к ней строгие методы убеждения! – провозгласил брат Бернар.

Среди горожан поднялся едва слышный ропот. Все понимали, что значат эти слова.

Инквизитор спохватился, вспомнив, что в суде председательствует епископ. Повернувшись к нему, он почтительно спросил:

– Вы согласны со мной, Ваше Преосвященство?

– Согласен, брат инквизитор! – кивнул епископ.

Капитан ландскнехтов отдал очередное распоряжение, и в зал суда вошел мрачный одноглазый мужчина с длинными волосатыми руками и низким тяжелым лбом – палач инквизиции, которого все знали под кличкой Добрый Генрих.

Следом за ним четверо ландскнехтов с трудом несли орудия его страшного ремесла.

При виде палача ропот и перешептывания среди горожан стали еще громче.

– Приготовь свои орудия! – приказал инквизитор Доброму Генриху.

Палач плотоядно усмехнулся, разложил на отдельном столе клещи и щипцы, крючья и кривые ножи. Рядом с этим столом он поставил жаровню, в которой тлели угли, и быстро раздул в ней огонь. На этом огне он накалил один из своих страшных инструментов – щипцы с кривыми заостренными концами – и повернулся к инквизитору, ожидая приказа.

– Последний раз предлагаю тебе, – сурово проговорил брат Бернар, обратившись к подсудимой, – покайся в своих грехах! Очисти свою душу искренним признанием – и Церковь с радостью примет тебя в свое лоно, а суд проявит к тебе милость и снисхождение!

– Мне не в чем каяться! – воскликнула фрау Ситтов и, вынув из разорванного ворота золотой медальон, сжала его в руке. – Святая Урсула, моя небесная покровительница, защити меня от неправедного обвинения! Помоги мне сохранить мою жизнь и доброе имя! Заклинаю тебя твоей благочестивой жизнью и твоей мученической смертью...

– Не богохульствуй! – воскликнул инквизитор, поднимаясь со своей скамьи. – Не оскверняй имя святой своими грешными устами! А ты, честный слуга Божий, приступай к своим обязанностям!

Повинуясь его приказу, палач приблизился к подсудимой, держа в руках раскаленные щипцы.

Но в ту же минуту инквизитору показалось, что вокруг Маргариты вспыхнуло бледно-золотистое сияние, цветом напоминающее светлый майский мед, такое же сияние, какое видел он минувшей ночью в ее камере.

Но на этот раз не один он видел это сияние.

Горожане повскакивали со своих мест, они удивленно указывали на фрау Ситтов и восклицали:

– Святая! Святая! Она святая!

И даже палач попятился, вытаращив на подсудимую свой единственный глаз, уронил на каменный пол раскаленные щипцы и принялся часто, истово креститься.

Епископ также осенил себя крестным знамением и повернулся к инквизитору:

– Что же это творится, брат Бернар? И что нам делать?

Руки инквизитора тряслись. Он схватил «Молот ведьм», как свой последний оплот, и проговорил едва слышно:

– Придется перенести суд на завтра!

– Может быть, следует освободить подсудимую? – так же тихо спросил его епископ.

– Ни в коем случае! – возразил брат Бернар. – Я не сомневаюсь, что она виновна!

– Но это сияние... не есть ли это знак свыше?

– Не верю! – воскликнул инквизитор. – Это дьявольское наваждение! Дьявол хитер и коварен, и он знает тысячи способов, как отвести глаза добрым христианам, как ввести их в заблуждение и в соблазн!

– Не вызовет ли это нежелательных разговоров среди населения?

– Такие разговоры следует строго пресекать, Ваше Преосвященство!

Тем временем сияние вокруг фрау Ситтов понемногу потускнело, как тускнеет небо после заката.

Брат Бернар облегченно вздохнул, повернулся к капитану ландскнехтов и приказал:

– Отведите подсудимую обратно в ее камеру!

Капитан опасливо перекрестился, но все же не осмелился ослушаться инквизитора. Он вызвал двоих наиболее надежных солдат и вместе с ними препроводил фрау Ситтов обратно в застенок.

Маргарита шла послушно, опустив голову.

* * *

Оксана спала как убитая – только положила голову на подушку и сразу же провалилась в глубокий сон. Уж очень она устала и измучилась за этот день, а кровать была такая мягкая, подушки пуховые, одеяло стеганое, в общем, спала она как в раю и проснулась полная сил и в хорошем настроении.

В квартире было тихо, но когда Оксана выглянула в коридор, ее ноздрей достиг запах свежезаваренного кофе. Она пошла на запах и обнаружила кухню. Все в этой квартире было огромным, и кухня тоже, в ней можно было танцевать. Или готовить праздничный ужин на двадцать четыре персоны.

Андрей Михайлович колдовал возле плиты. А на столе на блюде лежали булочки и пахли корицей.

– Доброе утро, моя дорогая! – приветствовал ее хозяин. – Вы выглядите как принцесса.

– Ага, скорее как спящая красавица! – рассмеялась Оксана.

– Чем хороша молодость, – вздохнул хозяин, – восемь часов полноценного сна – и вы снова свежи, как майская роза.

– Но откуда этот дивный аромат? – Оксана втянула носом воздух. – Неужели вы сами?

– Ну, вы меня идеализируете, – рассмеялся Андрей Михайлович, – я, конечно, многому научился за свою длинную жизнь, но кулинария так и осталась для меня тайной за семью печатями. Есть одна добрая женщина, она живет по соседству. Мы с ней подружились на почве бессонницы. Я, когда не сплю, читаю или пишу, она же печет пироги или вяжет. Так что прошу к столу!

– Можно выпить кофе на кухне? – взмолилась Оксана. – Для скорости...

– Ну ладно, в порядке исключения. Так какие же у вас планы? Не подумайте, что я вас гоню из дома... – спохватился Андрей Михайлович, – но я вижу, что вы торопитесь...

– Мне нужно побывать дома! – решительно сказала Оксана. – Пока рано и муж не ушел. И вообще... взять кое-какие вещи...

– Не смею вас задерживать, – вздохнул Андрей Михайлович, – однако одеты вы не по погоде.

Оксана вспомнила о том, что куртка ее так и осталась в той злополучной квартирке. Черт знает что такое! Пальто новое сгорело, куртка вполне приличная пропала, этак она весь гардероб растеряет! Конечно, можно новое все купить, но сейчас-то что делать? И денег нету...

– Не беда, – улыбнулась Оксана, – машину поймаю, а дома у меня есть одежда...

Ага, есть у нее старенькая стеганая курточка, в которой только на дачу ездить, да еще плащ, тоже не новый. Ну да ладно, не об этом сейчас нужно думать.