«…Стало мне ведомо, что самозваным государем ВаськойШуйским, который подыскался под наше царское имя, отпущены из Москвы польскиеда литовские пани и паны, в числе коих послы круля Литовского Зигмунда.Повелеваю литовских людей и литовских послов перенять и в Литву не пропускать;а где их поймают, тут для них тюрьмы поставить да сажать их в тюрьмы. Мы,Димитрий Иванович, император Всероссийский, повелитель и самодержец Московскойдержавы, царь всего Великого княжества Русского, Богодарованный, Богоизбранный,Богохранимый, Богом помазанный и вознесенный над всеми другими государями,подобно другому Израилю руководимый и осеняемый силою Божией, христианскийимператор от солнечного восхода и запада, и многих областей государь иповелитель» [35]

Еще когда Мнишки и их свита были царским приказом отозваныиз Ярославля в Москву и стало ясно, что Шуйский все-таки вернет их на родину,Димитрий принял единственное правильное решение для того, чтобы заполучитьМарину. Ее необходимо перехватить в дороге, после отъезда из Москвы! И кактолько стало известно, что поляки, среди которых находились воеводасендомирский с дочерью, отпущены и выехали из Москвы, Димитрий незамедлительноразослал свои грамоты в города, находившиеся на пути следования высланныхполяков и признававшие его царское достоинство: в Торопец, Луки, Заволочье,Невель и прочие. Однако он не собирался рассчитывать только на эти грамоты,опасаясь, что Долгорукий придумает какой-то иной путь и минует преданныеДимитрию города. Чтобы избежать неприятных случайностей, Димитрий приказалРожинскому послать в погоню за Мнишками большой отряд под началом СтаниславаВалавского, носившего у воскресшего государя титул канцлера.

С ним поехал и отряд московских людей, возглавляемый княземВасилием Мосальским-Рубцом, только недавно присягнувшим Димитрию и искавшимслучая отличиться.

В пути Мосальский-Рубец держался от поляков наособицу,кичась своим положением и значимостью. Еще при Годунове, когда сын Грозногозаявил о своих наследственных правах, Василий Михайлович очень быстро сообразил,как можно воспользоваться неразберихой, воцарившейся в стране. Будучи вторымвоеводой в Путивле, Мосальский, вопреки желанию первого воеводы, сдал городсамозванцу. За это захудалый князек получил боярский сан и стал дворецким иодним из довереннейших лиц нового царя. Из Тулы Мосальский вместе с княземВасилием Голицыным был послан в Москву: приготовить столицу к принятию «царяДимитрия» и устранить Годуновых. Из Москвы князь Василий Михайлович в числедругих бояр ездил за матерью царя – инокиней Марфой; затем ему было порученовстретить в Смоленске и проводить до Москвы Марину Мнишек и отца ее. Являлсядворецкий Димитрия и на свадьбе его и пирах, ее сопровождавших…

После событий 17 мая Мосальский долгое время никак не могопомниться от перемены своего положения. Из любимца государя князь превратилсяв изгоя при Шуйском: воцарение Шубника забросило Мосальского в воеводство вприграничную Корелу. В 1608 году, наскучив безвестностью, князь ВасилийМихайлович перебрался в Тушино, где вошел в думу нового Димитрия.

Конечно, такой крепкой дружбы, какая связывала его с сыномГрозного, у Мосальского со вторым Димитрием не было и быть не могло. Обапреследовали свои намерения и цели: Мосальский с помощью новоявленного царярассчитывал вернуть прежнее положение и почести, ну а Димитрию было весьмаполезно, что его открыто признает видный вельможа и друг его предшественника.

Мосальский ехал и размышлял, что судьба ведет его отчего-товесьма проторенными дорожками. При расправе с семьей Годунова он захватил Ксениюи держал ее в своем доме до тех пор, пока в столицу не вошел Димитрий и князьВасилий Михайлович не отвез красавицу к нему во дворец. Затем он был направленв Смоленск, чтобы встретить там обожаемую невесту государя. Ох, ох, он хорошопомнил негодующие взгляды надменной панны, которыми она награждала человека,приведшего на ложе к ее жениху другую… как-то раз до ушей Мосальского долетелинесколько резких и ехидных словечек, которыми панна Марианна втихомолку, новполне отчетливо честила его в разговоре со своей гофмейстериной Казановской.Он даже понятия не имел, что высокородная, чинная особа может изъясняться такимобразом! Слово «сводник» было самым мягким в перечне его недостатков.

И вот опять назначено ему воротить Марину Димитрию… другому,конечно, но это уже не должно заботить князя Василия Михайловича. Его дело –исполнить приказ, и исполнить хорошо. Димитрий хочет заполучить Марину – изаполучит ее. Судьба небось усмехается в кулачок над этой высокомерной особой…Неужели развенчанная царица и вправду верит, что встретит прежнего Димитрия?То-то вытянется ее хорошенькое личико, когда увидит его, то-то весело будетполюбоваться на это «своднику»! А каково будет Марине узнать, что у «супруга» вТушине есть полюбовница, которая не отходит от него ни днем ни ночью?!

Правда, сейчас Манюня отбыла куда-то вместе с атаманомЗаруцким, их уже второй месяц не видно, однако же воротится зеленоглазаякрасавица когда-нибудь. На радость Марине Юрьевне…

Словом, князь Василий Михайлович, сохраняя вполненезависимый, неприступный и важный вид, веселился просто-таки от души,предвкушая ужас и огорчение Марины! Он жизни не пожалел бы, чтобы выполнитьприказ Димитрия как можно скорей, и был бы весьма изумлен, когда б узнал, чтополяки, с виду так же рьяно погонявшие коней и горящие желанием добыть своемугосударю утраченную супругу, на самом деле полны нерешительности.

Всю ночь накануне поездки шляхтичи провели в спорах.Перенять Марину в пути и привести в лагерь было, с одной стороны, очень полезнодля дел Димитрия, с другой же стороны – весьма опасно. К этому времени всеполяки расстались с прежними заблуждениями и твердо знали: первый Димитрий, сынГрозного, умер, погиб безвозвратно. Его именем назвался другой человек, весьмадалекий от царского достоинства и не имеющий никаких законных прав на русскийпрестол. Впрочем, законность мало волновала панов шляхтичей. Сейчас они большезаботились о своей выгоде, только из этих соображений и исходили. Однакокое-какие понятия о рыцарской чести еще брезжили в их алчных душах, особеннокогда речь шла о соотечественнице, и не о простой соотечественнице, а облагородной даме, и не просто о благородной даме, но о коронованной русскойгосударыне, царской вдове… Конечно, признай Марина в самозванце мужа, согласисьисполнять при нем роль жены, это было бы весьма полезно: сила нового Димитрия иего сподвижников возросла бы многократно. Ну а как не признает? Как несогласится? Что ж, принуждать ее? Не силком же тащить в ставку Димитрия?