Страсть поглотила его целиком, завладела им без остатка. Отчасти это был зов плоти, но превыше всего было стремление вновь почувствовать себя живым.

Йэн чувствовал, что и для Фэнси это было не менее важно. Ее взгляд, дрожь в теле, взволнованное дыхание были красноречивее любых слов.

Ему было все равно, что влекло их друг к другу и почему. Он отбросил все сомнения. Когда внутри его разразился шторм, он покорился инстинкту. Языком он провел по ее губам, и ее рот поддался, еще сильнее разжигая его желание.

Ее тело плавилось как воск от его ласк, а ее пальцы бесцельно блуждали по его спине. Ее прикосновения сводили его с ума, Йэн готов был разорвать на ней одежду. Он неистово прижал ее к себе, чтобы она почувствовала всю силу его желания.

Она прерывисто вздохнула и замерла, когда Йэн начал осыпать поцелуями ее лицо.

На губах он ощутил соленый вкус. Вкус слез.

Сжигавший его огонь готов был вырваться наружу, возбужденная плоть требовала удовлетворения. Он мог получить его: ее тело было готово к этому. Но ее слезы сказали ему, что ее сердце еще не готово.

Йэн поднял голову и нежно прижал ее лицо к своей груди. Тело Фэнси сотрясали беззвучные рыдания, слезы, которым она не давала пролиться, сдерживая усилием железной воли.

Взяв себя в руки, Фэнси затихла.

— Это единственный способ облегчить душу, — прошептал он. — Ты не можешь носить их в себе вечно. Дай им волю.

Она замотала головой, но, не сдержавшись, все-таки заплакала. Его рубашка скоро стала мокрой от ее слез, но он все крепче обнимал Фэнси, нежно гладя по голове.

Он не имел понятия, сколько простоял так, обнимая ее, успокаивая и шепча ласковые шотландские слова, которых она не понимала. Наконец поток ее слез иссяк, и она лишь изредка всхлипывала. Йэн продолжал обнимать ее, но наконец она выпрямилась и отстранилась от него.

— Мне… жаль, мне очень жаль, — пробормотала Фэнси, глядя на него покрасневшими глазами. Йэн прижался губами к ее лбу.

— Не нужно ни о чем жалеть. Ни о чем.

Несколько мгновений Фэнси смотрела на него, потом, резко высвободившись из его объятий, подхватила юбки и выбежала во двор.

Подойдя к распахнутой двери, Йэн проводил ее взглядом. Она бежала к дому так, словно за ней гнались все демоны ада.

Он горько усмехнулся, подумав, что один демон остался, чтобы мучить его… долгие месяцы его пребывания здесь.

Никогда в жизни Фэнси не было так стыдно. Не прошло и месяца после смерти мужа, а она ведет себя, как кобыла в брачный период.

Зарывшись головой в подушку, она пыталась не вспоминать чувства, заставившие ее забыть о приличиях. «Прости меня, Джон», — шептала она.

Ее рука погладила пустое место рядом, где он прежде спал. Когда интимная близость стала угрожать здоровью Джона, она с некоторым смущением отметила, что совсем не скучает по его ласкам. Для нее акт любви был всего лишь супружеским долгом, не лишенным удовольствия, но не пробуждающим страстное желание.

Такое, какое она испытывала несколько минут назад.

Тяжело вздохнув и пытаясь унять слезы, душившие ее, Фэнси представила доброе лицо Джона, его честность и порядочность. «Я действительно любила тебя», — сказала она в темноту.

Но почему же тогда ее тело — и ее сердце — с такой готовностью отозвалось на ласки Йэна? Она не могла отрицать, что ее чувства к шотландцу были не просто физическим влечением. Между ними существовала необъяснимая связь, возникшая с первой встречи, несмотря на все попытки притвориться, что ее нет.

Однако ее влечение к нему было не просто неприличным; оно было невозможным. Йэн Сазерленд не уставал повторять, что не хочет ни к кому быть привязан в этой стране. Он намеревался возвратиться в Шотландию, несмотря на поджидавшую его на родине опасность, чтобы разыскать сестру. Глупо было надеяться на то, что ему захочется остаться с ней. В Шотландии он был лордом, образованным человеком, обладающим высоким происхождением и властью. А кем была она? Неграмотной вдовой с двумя детьми, диковатой сестрой и маленькой фермой, которая могла предложить лишь бесконечную изматывающую работу.

Фэнси долго пыталась отогнать от себя мысли о Йэне и уснуть, но тщетно. Наконец она сдалась, откинула простыни и встала с постели. С зажженной свечой в руке она бесцельно бродила по дому, пока наконец не оказалась у двери.

Она вышла на крыльцо и вздохнула полной грудью запах свежевспаханной земли. Она любила этот запах. Он олицетворял возрождение, жизнь. На небе ярко светила луна, и мириады звезд казались кристаллами сахара, рассыпанными на синем одеяле.

Взгляд Фэнси блуждал по освещенному лунным светом двору, неизменно останавливаясь на закрытой двери конюшни. Спал ли он?

Она пошла к пастбищу, где вырисовывались силуэты лошадей. Одна из кобыл щипала траву, возле нее пытался подняться на тонких ножках маленький жеребенок. Фэнси не могла сдержать улыбку, наблюдая за этой картиной.

Ночной луг дышал миром и спокойствием. На глаза Фэнси навернулись слезы. Она любила ферму, любила наблюдать, как природа меняется в разное время года, вновь и вновь возрождаясь весной. Она любила всходы, зеленевшие на поле, и нежные бутоны роз на маленькой клумбе перед домом.

Видел ли он красоту этих мест или оставался к ней равнодушен?

Вытерев со щеки слезы, Фэнси повернулась и медленно пошла к дому.

* * *

На следующий день шериф Том Вон нанес визит на ферму.

Фэнси занималась стиркой, когда увидела приближающихся к дому троих всадников. Ее кольнуло недоброе предчувствие. Фортуна, игравшая с Эми, схватила малышку и скрылась в доме. Ноэль, половший сорняки в огороде, поспешил к матери.

Йэн в это время объезжал Грея. Фэнси видела, как он остановился, посмотрел в сторону непрошеных гостей и продолжил заниматься своим делом.

Шериф Вон и два его помощника подъехали к Фэнси и сняли шляпы. Но пока шериф спешивался, его спутники оставались в седлах и следили за каждым движением Йэна в паддоке.

— Миссис Марш, — приветствовал ее шериф. — Я опечален известием о смерти Джона. Он был хорошим человеком.

— Да, — согласилась она.

— Могу ли я чем-нибудь помочь вам?

Фэнси покачала головой, заметив, что шериф тоже бросал взгляды в сторону паддока. У нее засосало под ложечкой.

Вновь посмотрев на нее, Вон заявил:

— Я слышал, вы купили работника. Каторжника.

— Я вижу, мой деверь поговорил с вами, — ровным голосом констатировала она.

— Он обеспокоен вашей судьбой.

— Его это не касается, — вырвалось у Фэнси, и она тут же пожалела о своем резком тоне.

В каждом жесте шерифа сквозило неодобрение.