– Так скучно же молча стоять, – нашелся вахтенный. – Эти по-русски ни бум-бум, вот и приходится друг с дружкой базарить.

– Машина остановлена?

– Да, – посерьезнел штурман.

– Малый назад.

– Есть малый назад, – штурман передвинул рукоять управления на себя.

– Что происходит, Андрей Кузьмич?

– Подозрения на транспортировку иракской нефти. Утром будут брать пробы из танков.

– А чего не сейчас?

– Спроси чего полегче…

Американцы стояли спокойно и в разговор не вмешивались.

Напряжение постепенно спадало.

Русский капитан прекрасно говорил по-английски и только пожал плечами на приказ капитана морской пехоты США остановить судно для проверки. Надо так надо. Американский флот наглухо запирал Персидский залив и высаживал досмотровые группы на каждое пятое судно.

В случае с «Волго-нефтью» это был, конечно же, идиотизм. Местоположение танкера, оборудованного новейшей английской навигационной спутниковой системой, можно было определить с точностью до четверти мили и заранее получить информацию, что он ни в какой иракский порт не заходил. И даже не приближался к иракским территориальным водам. Но американцам было мало просто блокады, им требовались еще ежедневные, вернее – еженощные, демонстрации собственного превосходства. Что обходилось казне Соединенных Штатов в круглую сумму, регулярно выплачиваемую за задержки рейсов наливных судов.

Но престиж дороже.

– Сообщите пилотам, чтобы отвели вертолеты подальше, – капитан повернулся к старшему у американцев. – Инерция у нас большая, корпус может повести в сторону, а ваши машины висят почти вплотную к бортам.

– Roger [Понял – англ., армейский сленг], – кивнул пехотинец. – Надеюсь, осложнений не будет?

– Мне кажется, что оружие у вас, а не у меня, – проворчал капитан, не испытывающий никакого пиетета перед «морскими котиками». – И скажите вашим людям, чтобы к экипажу по пустякам не лезли. Во избежание недоразумений. Иначе я буду вынужден подать докладную записку вашему начальству.

Бюрократия в США развита еще больше, чем в России, и капитан танкера знал, что говорит. Командиру группы спецназовцев будет довольно тяжело оправдаться, если окажется, что он или его люди применили неоправданную силу к гражданскому экипажу. Особенно неприятно будет в том случае, если история попадет в газеты. А судя по злому лицу русского моряка, он свое обещание сдержит. В случае конфликта будут и официальное письмо, и интервью, и ноты протеста, и обращение в международный суд.

– Мы же не пираты, – американец попытался разрядить обстановку. – С вашим экипажем будут обращаться достойно и никак не ограничивать его свободу. Единственное, что я обязан сделать, так это запереть радиорубку.

– Когда у меня будет возможность связаться с российским посольством?

– Мы направим вашему послу извещение сегодня же утром, – пехотинец посмотрел на здоровенный хронометр, – через два с половиной часа. Сразу после забора проб мы разблокируем связь.

– Хорошо, – криво усмехнулся капитан. И мысленно задал себе вопрос: как эксперты определят точное происхождение «черного золота», если и Иран, откуда шел танкер, и Ирак качают ее из одного и того же нефтеносного пласта? Бессмыслица получается…

* * *

– Михаил Сергеевич, это не ответ! – Президент Беларуси положил тяжелые ладони на две стопки документов. – Что значит: трудно уследить? Таможенный союз с Россией – это вам не скобяная лавочка! Кто конкретно проворонил эти эшелоны с металлом?

– Александр Григорьевич! – взмолился премьер-министр. – По документам-то все в порядке. Платежи в бюджет прошли, у меня и сомнений-то не было…

Глава Государства насупился.

– Хорошо. Допустим… Но шесть тысяч тонн меди и никеля! Три состава!

– Я думал, они идут на МАЗ…

– А зачем МАЗу столько цветного металла, вы не подумали?

Снегирь опустил голову.

В прекрасно налаженную схему контрабанды «лома» из России в страны Балтии вмешался его величество случай. На железнодорожном узле сцепщики перепутали номера вагонов и по ошибке оставили два контейнера с медью на разгрузочной платформе, где ими заинтересовалась транспортная милиция.

Подняли документы, обнаружили, что металл, заявленный для нужд республики, пошел транзитом, и возбудили уголовное дело.

К расследованию подключился КГБ, ибо речь шла о контрабанде в особо крупных размерах. И о случившемся доложили Батьке.

Премьер-министр, замглавы администрации и пресс-секретарь Президента, курировавшие этот нелегальный канал вывоза цветного металла, потеряли хороший источник дохода. На их счастье, все бизнесмены-фигуранты проживали в других государствах и доказать причастность чиновников к афере было практически невозможно.

Литовцы просто не станут разговаривать с «подручными нелегитимного диктатора», с российской стороны тоже все достаточно прикрыто, ибо одним из контрагентов Снегиря выступал начальник хозяйственного управления Генеральной прокуратуры Харпсихоров.

– Не опускайте глаза! – разозлился Батька. – Почему вы ведете себя как нашкодивший первоклашка? Я что, из вас ответы клещами должен вытаскивать?

– Я думаю, что можно предпринять, – нашелся премьер.

– Раньше надо было думать. Теперь вот еще что: почему половина таможенных платежей проходит через «Парекс-банк»?

– Он уполномочен на обмен валюты Эстонии, Литвы и Латвии.

– Вам известно, что запрещено проводить бюджетные средства через иностранные банки?

– Известно…

– А раз известно, то какого черта это происходит? – Лукашенко был в ярости.

* * *

– У нас с ними договор с девяносто третьего года. Истекает только в январе двухтысячного. В случае разрыва соглашения по нашей инициативе мы обязаны выплатить огромную неустойку, почти двенадцать миллионов долларов, – Снегирь стер со щеки выступивший от страха пот. – Я не могу взять на себя такую ответственность. Вы же сами, Александр Григорьевич, с меня за это спросите.

Батька немного успокоился и задумчиво побарабанил пальцами по столу. Наследие вороватого Шушкевича имело обыкновение всплывать в самое неподходящее время, как фекалии в засорившемся бассейне.

– А как вы объясните, Михаил Сергеевич, проект постановления правительства по продлению взаимоотношений с «Парекс-банком»?

– Нам же надо менять прибалтийскую валюту, – премьер был готов к такому повороту в разговоре. – Как вы могли отметить, там не проставлено пока никаких процентов. Это проект, и он будет еще дорабатываться. Времени навалом…

– А мы никак не можем отказаться от сотрудничества именно с этим банком?