нет, поединок еще не закончился, да и лучники с трибун никуда не делись.

— Какие же они твари, — услышал я шепот Аталанты.

На всякий случай взял руку девушки в свою, чтобы успеть остановить лучницу, если у той сдадут нервы. А воительница так сильно сжала мою ладонь, что я пожалел, что не подал ей кулак.

А на площади зрелища шло к своему финалу. Амик еще стоял на ногах, но его колени начали подгибаться. И тут Перифой нанес завершающий удар — прямо в висок.

Гигант рухнул лицом в песок, а трибуны сошли с ума:

— Жертва! Жертва!

— Ца-ри-ца! Ца-ри-ца!

— Жертва! Жертва!

С стороны зиккурата по площади шла невысокая женщина, закутанная с ног до головы в белое покрывало. Разглядеть можно было только ее лицо — юное и красивое. Не иначе, сама Евдора, царица и богиня. Рядом с ней шли две обнаженные женщины — одна с ножом, а вторая с тазиком, отливавшим золотом.

Евдора, деловито наступила коленкой на спину поверженного гигант. Левой рукой ухватила его за волосы, приподнимая голову, а правую требовательно протянула к прислужнице, и та торопливо вложила в нее нож.

— Прощай, мой бывший муж. Ты был хорошим царем и мужем. Но царь должен умереть! Я приношу тебя в жертву богам!

Царица спокойно, словно резала барана, перерезала горло бывшему мужу, а вторая служанка быстро подставила тазик под льющуюся кровь. Когда тазик заполнился, царица взяла его в руки и подошла к Перифою, устало стоящему поодаль.

— Теперь ты новый царь острова и ты мой муж. Нагни голову.

Перифой послушно наклонил голову, а Евдора вылила на нее кровь.

— Царь Пе-ри-фой! Царь Пе-ри-фой! — кричали трибуны. — Да здравствует царь!

— Пойдем со мной, муж мой!

Царица взяла за руку нашего товарища, и тот послушно пошел с ней в сторону зиккурата, не обернувшись и не попрощавшись. А к нам подошел давешний старец.

— Сегодня вечером состоится пир в честь нового царя. Мы будем рады, если друзья царя станут у нас гостями.

Мы угрюмо молчали. Как я полагаю, моих друзей из Эллады сложно удивить жертвоприношениями, пусть даже и человеческими, но вот такое оказалось неожиданностью даже для них. А старик продолжил:

— Да, мы будем рады, но лучше, если вы покинете остров еще до заката. Я распоряжусь, чтобы на ваш корабль доставили все необходимое для плавания.

Осторожно освободив руку от крепкого захвата лучницы (мои бедные пальцы кричали от боли!), обошел девушку и, взяв ее за другую руку, развернулся и повлек воительницу на выход.

Нет, на корабль, никаких пиров.

[1] Точное количество городов-государств не скажет даже историк, специализирующийся на истории Древней Греции. Шестьдесят или сто шестьдесят?

[2] Плутарх в жизнеописании Тесея писал, что тот в своих владениях чеканил монеты, но великий биограф мог и ошибаться.

Глава пятнадцатая. Младший брат и его сестра

Если кто-то считает, что аргонавты дружно отправились следом за мной, то они ошибаются. Мои товарищи по плаванию люди тертые, а привести их в смущение каким-то перерезанным горлом — да не смешите мои сандалии. Поэтому, выйдя с площади, народ разбрелся по городу. Надо полагать, познакомиться с достопримечательностями и прикупить сувениров — тарелочку с видом зиккурата, магнит с портретом царицы Евдоры и что-то еще, этакое, чего не встретишь в других городах.

Мы с Аталантой тоже сделали небольшой круг, решив на что-нибудь поглазеть. Ничего интересного. Узкие улочки, слепые дома, скучные люди, разбредающиеся с площади и отправляющиеся по своим делам.

— Поберегись! — раздалось сзади.

Мимо нас флегматично прошел мерин, запряженный в телегу, груженую корзинами с сушеной рыбешкой. Хозяин — усатый здоровяк в кожаном фартуке, шествовал сзади.

Аталанта лишь покачала головой, а потом, когда телега поравнялась с нами, ухватила горсть рыбешки, передала ее мне, взяла еще горсть, а когда владелец корзин попытался возмутиться, веско сказала:

— Не убудет.

Оценив лук и колчан девушки, а также ее спутника в странных доспехах, зато с мечом, абориген предпочел не связываться, а пошел дальше. Да и на самом-то деле, разве убудет, если взять пару горстей из огромной корзины?

Сушеная рыба шла, словно семечки, идти с ней веселее, и я даже пожалел, что у Аталанты слишком маленькая пригоршня.

Сами того не заметили, как вышли к окраине, где расположилось двухэтажное сооружение с колоннами. Не иначе, какой-то храм. А возле него стояло несколько наших товарищей, окруженных щебечущими девицами.

— Пойдешь? — кивнула воительница в сторону храма.

— А зачем? — не понял я.

— Так это храм Кипрогении. Разве ты не желаешь вознести хвалу великой богине вместе с ее святыми прислужницами? Иеродулы — жрицы любви.

Аталанта говорила об этом спокойно, словно о том, не стоит ли мне поесть или помыть руки, а я почему-то застеснялся. Все-таки, бежать сломя голову к прос... , нет, иеродулам, если рядом идет красивая женщина, как-то и неприлично. Понимаю, что здесь-то как раз это нормально, но пока ничего не могу с собой поделать. Да и недавнее прошлое сказывается. Русский учитель — облико морале.

М-да, какая простота нравов. А у храма стоят люди, которых я считал высокоморальными — вон, и Орфей тут, страдающий по потерянной супруге, и Асклепий. Неужели целитель не знает об опасности беспорядочных половых связей? Чтобы уйти от скользкой темы, спросил:

— А как ты поняла, что это храм Афродиты?

— А что тут понимать-то? — пожала плечами Аталанта-охотница. — Вон, приапы стоят.

И впрямь, около храма вкопаны в землю каменные столбы, изображающие детородные органы. А где сам Приап? Или он в землю закопан, выставив вверх лишь фаллос? А я-то решил, что это коновязи или что-нибудь в этом роде.

— Странно, — пожала плечами воительница. — Ты не болен, ты любишь женщин, а до ужина еще далеко. — Потом высказала предположение: — А, так ты так привязался к той маленькой богине, что не можешь смотреть на других женщин?

Я не стал говорить ни да, ни нет, сделав вид, что не понимаю, о чем идет речь. Меня заинтересовало другое:

— При чем здесь ужин?

А вот теперь Аталанта сделала вид, что не понимает меня. Но я ведь так просто не отстану.

— Асклепий что-то добавляет в нашу еду?

Воительница опять сделала загадочный