— Да, — сказал Вредитель. — Господин Шухов к нам заходит.

— Господин… Ни хера не господин, он к вам заходит, мы знаем, он к вам должен был зайти полчаса назад. Падла Шухов должен был к вам зайти. Где он?

— А я откуда знаю? — И хозяин получил чувствительный тычок стволом в грудь.

— Где он?

— А я знаю? Иногда он вообще не приходит.

И горбоносый перевёл взгляд на Петрушина.

— А ты, пацан, его видел?

— Нет. А зачем вы его хотите мочить?

— Нас попросили. По дружбе. Знаешь такое выражение «по дружбе»?

Петрушин кивнул, выражение-то он знал, но всё равно не верил, что такие люди будут убивать «по дружбе», то есть бесплатно.

— Заткнись, — сказал бородатый. — Слишком ты много болтаешь. Не нужно им тут ничего объяснять.

— Понятно, — ответил Петрушин. — А что вы с нами после сделаете?

— А это смотря по обстоятельствам, — заржал бородатый. — Как вести себя будешь… Машенька!

Время тянулось медленно, как леденец в горячей воде.

— Тут все козлы, — сказал горбоносый, — но пацан клёвый. Не хотелось бы его грохнуть. Он мне нравится.

Без пяти семь Петрушин сказал:

— Он не придет.

Петрушин принёс с кухни бутыль хорошей ханки и разлил в два стакана — порция была большая, вдвое больше, чем наливали обычно.

— Клёвый пацан, — сказал горбоносый. — Исполнительный.

— Может быть, — согласился Петрушин. — Но, знаете, господин Шухов сегодня вовсе не придет. Он всегда приходил раньше.

— Дадим ему еще десять минут, — сказал горбоносый.

— А что с этими делать? — спросил его бородатый.

— Ничего, пусть их.

— Ты думаешь — ничего? Мне не нравится, что они много слышали. Да и ты тут разорялся, как партийный секретарь.

— А что это меняет? Многие слышали. А когда мы его грохнем, так вообще все узнают.

— Не нравится мне это. Может, их зачистить?

— А, ладно. К тому же, вдруг у них правильная крыша. Сейчас время гнилое, ни в чём нельзя быть уверенным. Вот, ханка у них хорошая. Помнишь бимбер,[21]что мы пили у Сявы? Так это — лучше.

— Как знаешь, но я бы зачистил.

— Ну, прощай, умница, — сказал он Петрушину. — Везет тебе, долго жить будешь.

— Ну, пошли… — Горбоносый спрятал пистолет и вышел на улицу. Бородатый тоже было вышел, но вдруг обернулся и повёл стволом, будто выбирая жертву. Все сразу присели, а бородатый заржал как лошадь и наконец тоже вышел на улицу.

И дверь стукнула, отделяя людей от их нежданных визитёров. Видать, не бедные они были, потому что сразу взревел мотор и там, за мутным стеклом, проехал старинный «газик».

Но так всё равно, бедные по Припяти не ездят, бедные по Припяти пешком ходят, по стеночке. И в те годы ходили так, и сейчас, поди, опасно ходят.

Когда бандиты ушли, все стояли ещё пару минут, приходя в себя и оглядываясь.

Такие лица, вдруг понял Петрушин, бывают у людей сразу после выброса, который они пережидают на безопасном расстоянии. То есть, все живы, дырок нет, а по голове будто пыльным мешком стукнули.

Тогда Петрушин пошёл в комнату Наташи. Наташа — это было не имя, а профессия. Шухов был у Наташи в эту ночь и поэтому не пришёл в бар обедать.

Петрушин постучал в дверь и, толкнув дверь, вошёл в комнату. Шухов, одетый, лежал на кровати.

Эта кровать была слишком коротка для него, и ноги в грязных носках торчали вперёд.

Шухов так и не взглянул на вошедшего.

— В чем дело? — спросил он только.

— Роман Григорьевич, — сказал Петрушин, — я в баре «Снежинка» работаю. У нас сегодня приходили двое, по виду чистые бандюки, нас чуть не перестреляли и говорили, что хотят вас убить.

Петрушин сказал это и сам подивился, как это по-мальчишески вышло.

Но Шухов ничего не ответил.

— Они типа нас держали под прицелом, — продолжал Ник. — Они хотят вас грохнуть, когда вы в баре появитесь. Им по Зоне вас ловить не с руки.

Шухов глядел в стену и молчал.

— Мы решили предупредить вас. А уж страху-то мы натерпелись, эти бандюки совершенно отмороженные, хуже кровососов.

— Все равно тут ничего не поделаешь, — сказал Шухов, не глядя на подростка Петрушина.

— Хотите, я вам опишу, какие они?

— Это совершенно не важно, — ответил Шухов.

Петрушин смотрел на человека в грязных носках, и никак не мог поверить, что это настоящий Шухов, знаменитый сталкер Шухов, по слухам, загадавший желание на Монолите.

— Спасибо, парень. Не стоит.

— Может быть, это ваши друзья? Они, может, шутят? Может, просто шутка?

— Ни хрена.

Шухов повернулся на бок.

— Вы бы ушли куда. Зона большая.

— Нет, — ответил сталкер Шухов. — Надоело мне всё.

Подросток Петрушин с ужасом смотрел на человека, что, по слухам, загадал желание на Монолите. А теперь живая легенда, знаменитый сталкер лежал перед ним в рваных и грязных носках.

— А нельзя это как-нибудь уладить?

— Нет, теперь уже поздно.

— Так скажу нашим, что я вас предупредил, — сказал, помявшись, Петрушин.

— Спасибо, что пришел.

Наташи в номере не было, она, видимо, что-то прознала и решила ретироваться. Потом Петрушин много раз убеждался, что у женщин с интуицией дела обстоят куда лучше — и то верно: кинут в окно гранату, а граната не разбирается, где там женщина, где мужчина. Даже если будешь под мужчиной, всё равно может убить, — философски подумал подросток Петрушин.

Он вернулся в бар и рассказал Вредителю, что Шухов не хочет выходить из чужой комнаты.

— Но когда-то ему придётся выйти, — мрачно сказал Вредитель. — Я, пожалуй, пришлю ему кастрюльку того-сего. Но надолго этой игры у него не хватит, всё равно его грохнут.

— А что он мог сделать? — спросил Петрушин, который понимал, что соприкоснулся с чем-то сложным и непонятным, и страх мешался в нём с любопытством.

— Этого нам знать не нужно. Вот скажи, ты хочешь, чтобы тебя грохнули вместе с ним? Нет? Так вот, нам ещё повезло, что они не начали стрелять сразу в баре — а то сложили бы нас штабелем на кухне и ждали бы Шухова без нас.

— Наверное, у него был какой-нибудь артефакт, и он его не отдал?

— А наверное, у него был миллион. Миллион артефактов и Золотой Шар в кармане. Никогда не расспрашивай ни о чём из любопытства, любопытство не только кошек губит. Пшёл вон, дурак.