Чистка снега — основное занятие на прогулке.

У всех в группе лопатки. Мама еще на прошлой неделе купила Ване деревянную. Замечательную, широкую, белую, с гладкой круглой ручкой, которую удивительно удобно держать в руке. Лопатка называется «двадцать на двадцать», такую можно было найти только в хозяйственном магазине далеко от дома. Ваня считает, что ему повезло — мама смогла зайти туда с работы и купить. А то теперь ничего не успевает, у нее Отчет.

Баба Юля идет довольно быстро, совсем не той дорогой, какой Ваня ходит с мамой, и не той, которой ходит с папой. С мамой они всегда едут на автобусе, Ваня передает денежки кондуктору и сам потом держит билет. Если народу немного, ему разрешают постоять или посидеть около водительской кабины. Там руль, всякие кнопочки и рычажки, черные клавиши, которые шипят и открывают двери. А большая поверхность рядом с шофером покрыта ковром, как у бабушки пол в комнате. Там стоит коробка, куда кондукторша складывает монетки. В каждое отделение разные. Ване на день рождения подарили копилку в виде свинки. На спине щелочка для копеек. Они падают туда, и их не видно. Мама объяснила, что когда копилка будет полная, ее придется разбить, чтобы достать деньги. Ване не хочется разбивать красивую свинку и не интересно, что монетки лежат внутри невидимые, их нельзя перебирать и трогать, как это делает тетя в автобусе.

— Мам, давай купим для денег такую коробочку?

— Какую коробочку, гномик? У нас скоро своя машина будет, зачем нам коробочка?

Мама говорит, что после Отчета они пойдут в магазин и купят машину. Ваня никогда не был в машинном магазине, только в игрушечном и продуктовом. Магазин с машинами называется Салон. Скорей бы в Салон!

С мамой они всегда заходят в магазин за продуктами. Покупают шоколадные творожки в обертках, разные йогурты и сок с трубочкой. Иногда мама позволяет на кассе выбрать шоколадку. Можно идти и есть. Мама не ест, а обычно разговаривает по телефону, смотрит куда-то мимо, наверное, на того, кто в телефоне, но на пешеходном переходе берет Ваню за руку.

Папа ходит другим путем, через овраг по лесенке и мимо киоска. В киоске они с Ваней покупают жвачку. Это раз. Леденцы в пакетике — это два. Сушеного кальмара. И папе бутылку пива. Иногда еще сигареты, если кончились. Папа мелкую сдачу отдает Ване для копилки, сдача бренчит в кармашке. Здорово идти с папой за руку, когда за щекой карамелька, а в кармане под пальцами пересыпаются теплые монетки! Папа открывает бутылку на улице и тоже пьет ее по дороге. Наверное, пиво очень вкусное, папа выпивает первый глоток и щурится от удовольствия.

— Ну что, Маленький Брат, как день прошел?

Иногда папа покупает две бутылки, тогда мама вечером говорит ему «Ковалев».

Баба Юля ни в магазин, ни в киоск не заходит.

— Баб, давай йогурта купим, с кусочками, или чудо-творожка, баб! Чтоб расти!

— Никакого чуда, химия одна! Сейчас ужинать будем.

— Баб, а шоколадку?

— Пойдем, шоколадка, я сейчас родителям твоим устрою, шоколадки! Приучили ребенка, черт знает, о чем думают!

О чем думает папа, когда шмыгает носом в темноте? Или о чем думает мама, когда сидит одна на кухне (иди, гномик, поиграй в комнате)? Ваня не знает.

Бабушка хоть и не купит йогурт, но приготовит ужин. Ух, какой у бабушки вкусный ужин! Иногда она даже пирожки с собой приносит в сумке. У мамы в сумке пирожков не бывает, у нее там помада, и блестящий телефончик, и еще разные штучки, которые Ване нельзя. У мамы из сумки пахнет духами, а у бабы Юли — кухней.

Еще у бабушки в сумке ключ от Ваниной квартиры. P-раз, и они дома. Дома бабушка веселеет, голос у нее становится из жесткого уличного уютным и теплым. Она выходит из своей шубы, как из двери чулана, и там за дверью оказывается бабушкин мягкий живот, пушистая кофта, знакомый оладьевый запах. Ваня спокойно стоит в коридоре, ждет, пока его тоже размотают, вытащат из кокона. Он, конечно, уже большой, умеет раздеваться сам, но у бабушки это лучше получается. Во время раздевания в который уже раз покорно выслушивает рассказ, какие неудобные раньше были шубы и валенки для ребят и какие сейчас легкие курточки. Ванина курточка синяя с ушками на капюшоне, к ней пухлые штаны «с грудкой» и заплаткой на коленке. Если бы у Вани была такая шуба, как у бабушки, он бы на улице шагу не шагнул, не то что с лопаткой!

Дома Ване можно ходить в носочках без сандалий, поэтому Ваня дома не ходит, а скользит по полу, разбегается в коридоре и едет до самой комнаты, пока бабушка моет руки и «приходит в себя».

— Ну, забегал, дай в себя прийти! Сейчас ужин буду готовить.

На ужин маленькие котлетки и пюре из бабушкиной сумки.

— Ты в садике что ел?

— Ну, баб, я не помню.

— Как не помню? Суп ел?

— Ну, ел.

— А какой?

— Такой. Сок пил и давали печеньицу после сна.

Баба Юля уже поняла, что никакой суп он не ел, качает головой. У нее прическа неровно сплющена со всех сторон после шапки, а надо лбом стоит дыбом.

— Одни пельмени у них, хоть бы капуста была. Сама не ест и ребенка… Ваня, тебе яблоко помыть, пока я грею?

Ване яблоко помыть. Хорошо сидеть с бабой Юлей на кухне и смотреть на газ под кастрюлькой, какой он синий, и переливчатый, и живой. Яблоко сладкое и хрустит. Вообще-то Ваня бы и пельменей поел, но котлетки вкуснее. Пока еда не готова, он перебирает магнитики-буквы на холодильнике.

— Вчера с мамой буквы читали?

— Читали… И с папой читали. Баб, а еще яблоко есть у тебя?

Ваня трогает липучие буковки и переставляет их местами. Из КОТ получается КТО. Из МЕЧ получается ЧЕМ.

Ужин заканчивается кефиром, на дне кефира лежит сахарок, и Ваня его понемножку размешивает ложкой. Самый нижний кефир — самый сладкий. Бабушка сидит за столом, подперев щеку, и смотрит, как внук ест. Глаза у нее, как у папы, зеленые в коричневую крапинку. За годы, проведенные с Ваней, баба Юля довольно сносно выучилась рисовать и играть в шашки. Сегодня в шашки не хочется, они уже играли в садике после тихого часа, и рисовать не хочется, потому что утром уже рисовали елочки. Сейчас попросить у бабушки бумагу и карандаши — так она тут же скажет, давай елку нарисуем.

— Нет, баб, давай лучше грузовик. Нет, давай мотороллер!

— Ну, Ваня, как я тебе нарисую мотороллер? Давай уж грузовик. А ты тогда раскрась.

— Чур, кузов оранжевый!

Грузовик не очень получается, Ваня переворачивает страницу в альбоме и на обороте рисует удава. Удав очень длинный и занимает весь лист. В начале толстый, а в конце тонкий-тонкий, такой, что нечего раскрашивать. Баба Юля, конечно, заставляет подписать. У Вани получаются пока только «У» и «А».

— Баб, давай почитаем?

Они идут на кухню, где бабушка следит за супом, очки у нее держатся на самом кончике носа, как приклеенные.