В конце сентября в институте выдали стипендию. Сорока рублей могло хватить на четыре магнитофонных кассеты, двенадцать ужинов в пиццерии или один перелет в Ригу туда-обратно. Раздолбай отложил две десятки на покорение Дианы в специально приготовленную коробку, на внутренней стороне которой вывел слегка переиначенную строчку из песни «Айрон Мейден»: «Love is a razor and I am walking the line of this silver blade».[54]Эту строчку ему нравилось считать своим девизом. Пятнадцать рублей он приготовил, чтобы вернуть Мартину.

— Слушай, ты — дикий король, отдаешь долги! — воскликнул Мартин с таким восторгом, словно давно поставил на этих деньгах крест. — Предлагаю пойти сегодня в номенклатурный кооперативный ресторан «У Камина», где мы эти бабки дико совершенно прокутим вместе.

Спустить столько денег за один вечер казалось Раздолбаю безумным расточительством, но они все равно предназначались Мартину, и ему было решать, как их тратить. В назначенное время у его подъезда остановилось странное такси. Это была красная «Волга» с черными шашечками и наглухо затонированными стеклами. В недрах плюшевого салона, раскидав по сиденью полы черного плаща, словно усталые крылья, восседал Мартин.

— Слушай, ну я дико рад тебя видеть! — сказал он, приглашая внутрь жестом цезаря.

Ресторан «У Камина» проявил свою кооперативную сущность с порога. Раздолбай редко ходил в кафе, но всегда замечал, с каким надменным видом принимают заказ официанты.

«Оборзел ты, парень, по ресторанам ходить и меня, взрослого человека, гонять на посылках», — было написано на их лицах.

Кооперативные официанты суетились вокруг Мартина с Раздолбаем так, словно встречали заграничных послов.

— Молодые люди, проходите, вот, у самого камина для вас лучший столик, — лебезил бородатый мужчина, похожий на профессора НИИ. — Сейчас принесу меню, пока будет готовиться заказ, можете посмотреть фокусы. У нас сегодня народный артист выступает, покажет вам прямо за столиком волшебство. Пять рублей с человека.

— Волшебство по кайфу, — согласился Мартин. — У меня к вам просьба: сюда будут звонить, просить Орловского — зовите меня, покажу волшебные чаевые.

— Ваше слово — закон, сударь.

— Чего он так распинается? — неприятно удивился Раздолбай.

— Не распинается, а ведет себя сообразно нашему статусу. Сейчас ты увидишь цены в меню, поймешь, что простые люди сюда не ходят. Это один из немногих ресторанов, куда тебе могут номенклатурно звонить, поэтому я здесь часто ужинаю.

— Разве твоя фамилия Орловский?

— Орловский — псевдоним для бизнеса. Я уже месяц занимаюсь делами, не хочу, чтобы меня вычислили и рэкетнули в подъезде.

— Что за бизнес?

— Пока мелочь — компьютеры. Настоящие дела будут года через два, а это так — для опыта, развлечений, аксессуаров. Купил вот себе часы.

Мартин приподнял манжет помятой рубашки и показал круглые черные часы, похожие на обычный «Полет».

— Что в них особенного?

— IWC. Стоят четыре тысячи долларов, я взял за шесть тысяч рублей.

Раздолбай посмотрел на Мартина как дедушка на внука, мастерящего из ведра искусственный спутник земли. Он очень хотел высказать все, что думает о понтах, вранье и позерстве, но вспомнил, как мало у него друзей, и всего лишь назидательно произнес:

— Мартин, часы не могут стоить как «Жигули».

— Часы могут стоить как десять «Жигулей», — возразил Мартин и добавил, словно оправдываясь: — На такие не заработал пока.

Этого Раздолбай уже не выдержал. Он набрал воздух, собираясь объяснить, что не может больше слушать откровенную чушь, но в это время профессорского вида официант подошел к их столику.

— Меню, уважаемые. И вас, господин Орловский, к телефону просят.

Мартин сорвался с места и величественно прошел к барной стойке, на которой стоял большой дисковый аппарат.

— Орловский слушает, — сказал он, схватив трубку, похожую на увесистую черную гантель. — Да, Сурен Араикович, предложение меня интересует. Какая там графическая карта? Мм… Объем памяти какой? Винчестер? Что значит, нет? Сурен Араикович, предлагать партию компьютеров без харддисков — все равно, что продавать автомобили без мотора. Вы что, всерьез думаете сбыть свой хлам за такие деньги? Я готов забрать три «Амстрада» за половину вашей цены, и поверьте, я знаю рынок, это очень хорошее предложение. Хорошо, подумайте.

Мартин направился обратно к столику, но с полпути вынужден был вернуться, потому что телефон снова задребезжал, и бармен, поднявший трубку, позвал:

— Орловского к телефону!

Наблюдая, как Мартин громко просит «найти пассажиров на три „Амстрада“» и посматривает при этом по сторонам, Раздолбай все больше проникался уверенностью, что эти звонки — спектакль для окружающих. Он даже подозревал, что в ресторан звонит один и тот же приятель, с которым

Мартин заранее договорился. Один взгляд в меню заставил его поверить и в компьютерный бизнес, и в часы за шесть тысяч. Пятнадцати рублей, потратить которые за один вечер он считал мотовством, в этом ресторане едва хватило бы на салатик.

— Карп в сметане, сорок восемь рублей… — прочитал он, не веря своим глазам.

— Да, да, советую брать карпа, он здесь дико вкусный! — воскликнул Мартин, возвращаясь к столу. — К нему отлично пошло бы «Пино Гриджио», которое предлагают здесь по бокалам, но я ни фига не уверен, что вместо него не нацедят молдавский шмурдяк, так что будем брать французское в закрытой бутылке. Почтеннейший!

Пока Мартин делал заказ, Раздолбай мысленно складывал в уме цифры и боролся с желанием зажмуриться от ужаса. Ему казалось, что этот ресторан — какое-то немыслимое грабительское недоразумение, и в него вот-вот ворвутся милиционеры, чтобы всех арестовать. Удивительно было, что существует место, где ужин стоит как шесть билетов на самолет, но еще удивительнее было то, что есть люди, готовые платить такие деньги, и один из этих людей — близкий друг.

— Ну, и как твой компьютерный бизнес, выгодный? — осторожно поинтересовался Раздолбай, начиная думать, что напрасно считал Мартина болтуном.

— Довольно-таки неплохой. В нашей тундре компьютеры — дикая диковина и платят за них в разы больше, чем они стоят на Западе. Если сегодня сведу между собой нескольких людей и у них все выгорит, заработаю тысяч пять. С прошлой сделки купил часы, в этот раз, наверное, банально пропью. Еще Остап Бендер говорил, что в этой стране большие деньги не на что тратить, кроме нэпмановского жранья, и я, кажется, начинаю понимать его.

— Я этого понять не могу! — возмутился Раздолбай. — Часы за сто пятьдесят моих стипендий — это даже не бред, это… Не может такого быть! В них телевизор и видак должны быть встроены, и то дорого!