Поле манежа влажно качнулось, и я поспешно промокнула рукавом слезы, вызванные самым прекрасным на свете зрелищем — боем, пока Людо не заметил: он как раз закончил тренировку и направился в мою сторону. У Артура подобную реакцию могла бы вызвать бабочка необычной расцветки, искусный гобелен или закат и все в таком духе.

Я принялась спускаться с трибун навстречу брату, так что у края поля мы оказались одновременно. Людо все ещё пребывал в эйфории: глаза горят, в упругой походке сквозит что-то кошачье, от всей фигуры веет раскрепощенной уверенностью. Вместо приветствия он сгреб меня и закружил.

— Фуу!! Ты потный, отпусти! — засмеялась я, но в противовес словам сама тесно к нему прильнула.

Когда он опустил меня на землю, продолжая придерживать за талию, разжимать объятия не хотелось.

— Сегодня все в силе? — тихо спросил он, делая вид, что поправляет мне волосы, хотя это было лишним: никто и так не обращал на нас внимание. По крайней мере, так я думала, пока брат не кивнул с легким поклоном кому-то поверх моей головы. Обернувшись, я с удивлением увидела в верхнем ряду трибун Бланку. Простой кивок вызвал на её лице глупую улыбку и румянец, который я разглядела даже с такого расстояния, даже при таком освещении.

Внутри всколыхнулось что-то темное, неприятно царапнув. Я с подозрением уставилась на Людо:

— Что это было?

— Где было что? — беззаботно переспросил он и принялся обтираться холстиной.

Я, вконец разозлившись, отняла у него тряпку.

— Не прикидывайся. Почему Бланка растеклась в лужу от одного твоего кивка? Почему ты ей вообще кивнул?!

Людо привалился к бортику и прищурился:

— Ревнуешь?

Я на миг прикрыла глаза, процедив:

— Похоже, ты стоял за красотой, когда Праматерь раздавала мозги! Хочешь своими руками все разрушить?

Раньше за такие слова мне бы крепко досталось, а тут он даже не рассердился. Хотя мог бы сказать что-нибудь в духе: «Зато ты в ту очередь не поспела». Но я знала, что Людо никогда такого не скажет.

Он ухмыльнулся как-то многозначительно, будто знал то, чего не знала я, и это выводило из себя. У него вообще настроение улучшилось после отъезда Тесия.

— Я серьезно, Людо, не трогай Бланку.

— О ком из нас троих ты сейчас печешься?

— Я пекусь о деле, которое ты загубишь, если не начнешь думать головой. «Быть незаметными» — это тебе о чем-то говорит?

Мимо прошествовали солдаты из гарнизона, и мы умолкли. Подождав, пока они скроются, я сказала как можно спокойнее:

— Больше не хочу возвращаться к этому разговору и не хочу видеть тебя рядом с ней.

Он дернул подбородком.

— Не хоти дальше.

Продолжение спора лишь распаляло в нем дух противоречия, поэтому я резко вернулась к первоначальной теме:

— К вечеру все будет готово?

— Да.

— Тогда встретимся вечером.

Отвернулась и быстро направилась к выходу.

— Лора!

Замедлив шаг, я повернула голову.

— Эту тренировку я посвятил тебе.

Я ничего не ответила и продолжила путь, чувствуя, как губы разъезжаются в той самой глупой улыбке, за которую я совсем недавно презирала Бланку.

***

Орава мальчишек с возбужденными криками гоняла по двору набитый отрубями мяч. Людо какое-то время понаблюдал, выискивая самого шустрого, и когда тот кинулся за снарядом, подставил подножку. Не дав ему навернуться о землю, поймал на лету за шкирку и прижал к стене конюшни.

— За что-о-о? — заныл пацаненок. — Я ж ничё не сделал!

— Вот именно, а надо, чтоб сделал. Слушай сюда.

Изложив, что требуется от мальца, Людо ещё раз хорошенько его тряхнул, чтоб информация уложилась.

— Усёк? Чтоб одна нога здесь, другая там.

В карих глазах зажглось сперва недоумение, а следом — азарт дельца.

— А что мне за это будет?

— Ребра у тя целые будут, — ласково пообещал Людо и вломил ему затрещину. — Все, пошел!

Мелкий пробежал по инерции несколько шагов, обиженно потирая затылок.

— Эй, ты ж обещал!

— Ребра! — напомнил Людо, и тот сиганул исполнять поручение.

***

Служанку я выбрала самую невзрачную, из тех, о ком потом можно вспомнить, что на лице у неё были нос, рот и глаза. И то без особой уверенности. Остановила её под предлогом того, что в светильнике закончилось масло.

— Сейчас принесу, миледи.

— Стой, что это у тебя?

— Где, миледи? — Я потянулась к её волосам, но тут же отдернула руку.

— Нет, показалось.

Девушка ойкнула и потерла висок.

— Ну… тогда я, с вашего позволения, пойду за маслом?

— Не нужно, я вспомнила, что его ещё утром долили, — бросила я, отворачиваясь, и поспешила в свою комнату, сжимая между большим и указательным пальцами добычу.

Волосков при ближайшем рассмотрении оказалось три. Два я аккуратно завернула в платок и спрятала на будущее, а третий приготовила на сейчас. Следующим шагом приступила к переодеванию. Скинула платье, облачилась в котту из небеленого льна с потрепанным подолом, надела на голову каль, завязав тесемки бантиком под подбородком, и заменила туфли на паттены на толстой деревянной подошве. Старые мозоли поприветствовали знакомую обувь. Посмотревшись в щербатый бронзовый диск, с удовлетворением оправила наряд служанки. Его я стащила из сушилки ещё два дня назад вместе с простыней и бельевой корзиной, в которую все это и засунула.

Теперь последняя часть: я проглотила волос, запив водой для умывания, и тут же схватилась за стену, чувствуя знакомое жжение, растекающееся от груди. Под зажмуренными веками начали взрываться калейдоскопы огненных кругов, высвечивая сеточку прожилок. Когда все закончилось, и комната перестала ходить ходуном, я заправила обратно под шапочку выбившуюся прядь цвета золы, прополоскала пересохший рот и, подхватив корзину, выскользнула наружу.

Разношенные башмаки хлопали по пяткам, подгоняя, грубая ткань платья натирала. Как быстро, оказывается, привыкаешь к хорошим нарядам — гораздо быстрее, чем отвыкаешь. Встречные служанки не поднимали глаз от пола, все прочие обитатели замка смотрели сквозь меня. Я как по волшебству превратилась в настоящую невидимку. Маскарад прошел окончательную проверку, когда Людо меня не заметил. Просто продолжил изучать коридор поверх моего плеча, высматривая… кого? Лору?

— Кого-то ждете, господин?

— Иди куда шла, — отмахнулся он, даже не взглянув.

— А вы туда со мной пойдете, господин?