Бодуэн усмехнулся, тогда как мне все это не показалось забавным, и погладил её лодыжку.

— Ты права, двору будет не хватать твоей проницательности. Но я не могу насильно удерживать тебя здесь против воли соскучившегося супруга.

На лице Мод отразилась досада, но тут же сменилась прежним хитровато-чувственно выражением.

— Кто говорит о насилии? А Хуберту просто нечем заняться. Ему нужна цель. — Она постучала кончиками пальцев по подбородку и распахнула глаза, будто бы во внезапном озарении. — И я даже знаю какая! Гладстоунов ведь придется поставить на место. Кто как не Хуберт достоин возглавить отряд?

Уверена, «внезапная» мысль пришла ей задолго до этой мастерски разыгранной сцены.

— Твой муж слишком дряхл, — рассмеялся Бодуэн. — Ему о спасении души, а не седле пора задуматься.

Улыбка Мод стала масляней угря. Она оттолкнулась от конторки, соскользнула Бодуэну на колени, сев лицом к лицу, и переплела пальцы у него на шее.

— Хуберт — старый вояка. Разве не все воины мечтают сложить голову в битве?

Её грудь часто вздымалась, рука перебирала золотые пряди, а глаза затуманились. Что-то в их выражении показалось знакомым… Так на меня в последнюю встречу смотрел Тесий.

Бодуэн хотел сказать что-то ещё, но она не дала.

— Только не прогоняй меня!

Ладони Бодуэна скользнули по её спине, легли на ягодицы и сжали. Мод стянула с него тунику и начала покрывать жадными поцелуями грудь, спускаясь к животу, пока не оказалась стоящей перед ним на коленях.

Мне здесь больше нечего делать. Что могла, узнала. Я бесшумно сняла обувь, задержала дыхание и начала пятиться к двери, молясь лишь о том, чтобы нога не подвернулась, и ни один скрип меня не выдал. Клекот некстати очухавшегося сокола прозвучал набатом в полночной тиши. Едва не подавившись сердцем, я замерла с прижатой ко рту ладонью.

— Погоди. — Скрипнул стул — видимо, Бодуэн хотел подняться, но Мод удержала.

— Не обращай внимания, — задыхаясь, произнесла она. — Это Кирк, вели ему полетать.

В первый и последний раз в жизни я была ей благодарна: глаза сокола вспыхнули жидким янтарем. Повинуясь беззвучному приказу хозяина, он расправил крылья и вылетел в окно, растворившись в черном небе, как дождевая капля в луже, а я под прикрытием хлопанья крыльев выскользнула за дверь.

Едва не споткнулась о корзину у выхода, а дальше — лишь мелькание стен, смазанные пятна светильников и прерывистое дыхание. Про обувь вспомнила уже внизу. Остановилась надеть и даже не успела вскрикнуть, когда чьи-то пальцы зажали рот и утянули в тень.

— Что ты там делала?! Совет давным-давно кончился!

— Праматерь, Людо! — выдохнула я, отлепляя его ладонь. — У меня чуть душа не вылетела через пятки! — Но накатившее облегчение было слишком велико, чтобы всерьез сердиться на него. — Я все расскажу, только не здесь. Идем.

Я сделала движение вперед, но он остановил. Проверил коридор и махнул.

— Все чисто, вот теперь идем.

***

Сразу приступить к рассказу не получилось. Отдача растеклась по телу болезненным ознобом и ломотой, как после долгого сидения на холоде в одной позе. Рисунки Артура кружили перед глазами, складывались по диагонали, менялись местами и стекали известковой радугой. Я бы сейчас следующее лето отдала за стакан подогретого вина со специями или хотя бы кипятка, но пришлось довольствоваться комнатной водой. И все же вернуться в свое тело было несказанно сладко. Чувствовать свою, а не чужую, жирную и угреватую, кожу, чувствовать покалывание в своих пальцах и свой ритм дыхания.

Людо укутал меня и растирал ледяные ступни, пока я, грея руки над свечой, пересказывала все, что произошло наверху, делая паузы, чтобы восстановить последовательность событий и припомнить в точности нюансы разговора.

— То есть по сути эта подстилка Мод ничего про нас не знает?

Про подстилку у него просто к слову пришлось, я не стала уточнять, в какой обстановке происходил диалог и чем закончился. Это ведь в сущности неважно… Может, у Бодуэна половина фрейлин в любовницах.

Я покачала головой.

— Нет, но уже само то, что она пристально наблюдает, опасно. Уверена, Жанна с ней заодно, так что будь начеку, если видишь их поблизости. Да и вообще тщательно следи за тем, что говоришь, особенно при Годфрике. Кто знает, сколько у регента информаторов.

Интересно, у него на всех хватает здоровья? Нет. Неинтересно.

— Ладно, хоть покажи символы, мне пора уходить.

— Куда это? — удивилась я.

— Оруженосцам я говорю, что сплю в конюшне. В конюшне, что в казарме, а в казарме — что вместе с оруженосцами. Пора хоть в одном из этих мест появиться. Начну, пожалуй, с казармы.

— Людо, — медленно начала я, — ты ведь знаешь, что тебе…

— Я не собираюсь там спать! — огрызнулся он. — Просто дождусь, пока уснут остальные, и вернусь сюда.

Не подав вида, я сходила за поясом, достала и развернула клочок. Брат какое-то время вглядывался, потом вернул.

— Завтра начнем расшифровку. Поспи, тебе это нужно.

— Хорошо.

Вскоре он ушел, но моя усталость достигла той стадии, когда при всем желании уже не можешь заснуть. Да и как можно спать, когда от разгадки оделяет лишь шаг в правильном направлении! Поэтому, полежав немного с закрытыми глазами, я приступила к делу. Выгребла все клочки пергамента, какие смогла найти, включая обратную сторону рисунков Артура, устроилась на полу, подстелив одеяло, и принялась за свой ребус. Сперва выписала алфавит и пыталась подставлять буквы наугад к похожим на них значкам. Получалась бессмыслица. Тогда переписала алфавит, но уже начиная с конца, как говорил Тесий, и снова попыталась подставить — тоже ничего не вышло. После начала экспериментировать: убирала символы из конца или начала, выкидывала середину, старалась проследить связь и совершала ещё десятки подобных операций.

Когда небо на востоке стало пепельно-лиловым, меня сморило прямо там, на полу, посреди вороха исчерканных листов. Во сне я продолжала биться над головоломкой. Напротив меня, скрестив ноги и трепля за ухом Никс, расположился Артур. А между нами на полу лежала обнаженная Мод с полусогнутыми в коленях ногами и обращенными кверху ладонями. Её глаза были закрыты, а покрытое гусиной кожей тело сплошь татуировано одной и той же повторяющейся надписью, выведенной углем. Даже ногти, губы и закрытые веки — половина символов на одном, половина на втором.

— Давай убьем её, — скучающе предложил Артур, подперев щеку кулаком. — И тебе не придется решать эту задачу.

— Убийство не поможет понять, что здесь написано, — возразила я.

— Тогда спросим у него, — брат кивнул на кого-то у меня за спиной. — Он ведь тут самый умный.