Восприемниками, как и в случае с Ольгой, были ближайшие родственники, и православные, и протестанты. Для Татьяны ими стали императрица Мария Федоровна, ее отец (датский король Христиан IX), великий князь Георгий Александрович, герцог Йоркский, великая княгиня Мария Александровна, великий князь Михаил Николаевич, великая княгиня Ксения Александровна и принцесса Виктория Баденская. Крещение состоялось в присутствии высочайших родственников и гостей 8 июня. Крещение Марии состоялось через 13 дней после ее рождения, 27 июня 1899 года, также в присутствии многочисленных родственников (22 членов дома Романовых и восьми князей и принцев императорской крови). Восприемниками Марии Николаевны были бабушка, императрица Мария Федоровна, королевич Георг Греческий, великие княгини Елизавета Федоровна и Александра Иосифовна, а также принц Генрих Гессенский. Как и ранее, западные родственники Романовых, названые крестные царских дочерей, на торжествах отсутствовали (так, в 1897 году отсутствовал и крестный Татьяны Николаевны великий князь Георгий Александрович, ее дядя).

Радость, вызванная рождением детей, у царской четы была не полной. Николай II ожидал появления на свет наследника престола, но императрица рожала только девочек. Это не могло не волновать Николая II, вынужденного учитывать, что правом наследования престола в доме Романовых прежде всего обладают лица мужского пола. В то время наследником считался младший брат царя великий князь Георгий. Разумеется, неизлечимо больной чахоткой, он был номинальным наследником, но все-таки — как второй сын Александра III — титуловался цесаревичем. Почти безвыездно проживая в Крыму (в Абас-Тумане), он не принимал никакого участия в политической жизни и жизни Фамилии. Цесаревич, правда, был помолвлен со своей кузиной, дочерью греческого короля Георга I — Марией, но до свадьбы дело не дошло — в 1899 году он скончался.

Это случилось спустя всего две недели после рождения у царя дочери Марии. Так в очередной раз радость была омрачена горестным известием. 28 июня, в понедельник, вернувшись с прогулки, царь получил от лечащего врача брата «неожиданную страшную весть о кончине дорогого Георгия в Абас-Тумане». С горестным известием Николай II поехал к матери, не зная, как сообщить ей о случившемся, «…хотелось бы провалиться скорее, чем передать о таком событии», — записал он в дневнике. Он сам сообщил о смерти брата сестре Ксении и супруге, боясь напугать их этим известием. Целый день Николай II провел между своим домом и Коттеджем — семья жила тогда в Петергофе.

«В 7 час[ов] была отслужена панихида в малой церкви, — записал царь в тот день в дневнике, — только тогда я понял всю действительность. Вечером прогулялся с д[ядьями] Сергеем и Павлом и оставался у Мамá до того, что она легла спать.

Помоги и благослови Господи!»

Человек деликатный, умевший скрывать свои переживания, царь старался облегчить страдания своих близких, лишь в дневнике позволяя себе быть эмоциональным. В тот день, 28 июня, великий князь Георгий совершал обычную поездку на мотоцикле. Во время поездки случилось внутреннее кровоизлияние. Его перенесли в избу жившей неподалеку крестьянки, в нескольких верстах от Абас-Тумана, где он и умер. То была третья жертва туберкулеза в семье Романовых. От той же болезни скончались сын великого князя Михаила Николаевича — Алексей (в 1895 году) и его двоюродный брат Вячеслав Константинович (в 1879-м).

Согласно официальному извещению, цесаревич умер в 9 часов 35 минут утра «вследствие внезапного сильного кровоизлияния горлом». При дворе на три месяца был объявлен траур. Кончина цесаревича заставила в тот же день заявить о новом наследнике престола: в манифесте, выпущенном по этому поводу, от имени императора говорилось, что «отныне, доколе Господу не угодно еще благословить Нас рождением Сына, ближайшее право наследования Всероссийского Престола, на точном основании основного Государственного Закона о престолонаследии, принадлежит любезнейшему брату Нашему Великому Князю Михаилу Александровичу». Так младший брат царя, на тот момент неженатый, стал официальным наследником престола.

По мнению С. Ю. Витте, объявление Михаила Александровича наследником не вытекало непосредственно из закона, ведь и так было ясно, кто имеет право наследовать царствовавшему самодержцу в случае отсутствия у него детей мужского пола. А то, что царь был женат и «мог всегда иметь сына», делало положение его брата двусмысленным — ведь с рождением в царской семье мальчика великого князя Михаила «пришлось бы разжаловать» из наследников. Насколько прав был в своих заключениях С. Ю. Витте, судить сложно, но то, что у этой проблемы имелась этическая сторона — несомненно. Царь и царица ждали рождения сына, надеялись на это и боялись, что титул «цесаревича», данный брату царя, может помешать появлению у самодержца сына-наследника. В результате Михаил Александрович не получил титула цесаревича, который носил его брат Георгий. «Факт этот очень комментировался при Дворе Марии Федоровны, — отмечал генерал А. А. Мосолов, — но он легко объясняется надеждою молодой императрицы, что у нее скоро родится сын». Эта надежда согревала жизнь последней царской четы в продолжение многих лет, но в то же время она породила сплетни и слухи, стала причиной скандальных знакомств Николая II и Александры Федоровны. Но обо всем по порядку.

Четырнадцатого июля великий князь Георгий Александрович был торжественно погребен в усыпальнице предков — его тело с соблюдением всех церемониальных правил доставили в столицу (через Новочеркасск, Рязань и Москву), разрешив людям всех званий приходить в собор «для поклонения». Среди следовавших за «печальной колесницей» был император, Александра Федоровна не присутствовала по причине рождения третьей дочери.

Она полностью отдавалась воспитанию дочерей, с первых дней жизни сама кормила их грудью (чего ранее в царской семье не было принято), следила за тем, чтобы дети росли здоровыми и закаленными. Семья для нее была самым главным в жизни. Будучи супругой самодержавного монарха, она осознавала свою ответственность — и как матери его детей, и как помощницы в его делах. Однако ее взгляды редко встречали понимание у современников, с подозрением наблюдавших за молодой царицей. Ее благородные стремления часто воспринимались совершенно превратно — и вовсе не потому, что близкие ко двору лица были «слепы» и «циничны». Дело заключалось в том, что царица имела собственные представления о правах и обязанностях супруги русского монарха и действовала в соответствии с этими представлениями.

Так было и в 1900 году, когда царь серьезно заболел. Случилось это в конце октября в Ливадии. 25 октября император почувствовал недомогание, но не отказал себе в прогулке, а затем принял В. Н. Ламздорфа. На следующий день он уже не выходил из дома. Сначала врачи думали, что это «инфлуэнца», но вскоре установили: у царя брюшной тиф. Болезнь быстро прогрессировала — у императора даже не было сил делать обычные ежедневные записи (после 26 октября он открыл дневник только 30 ноября). Болезнь императора, к тому же не имеющего сына-наследника, — проблема государственной важности, о чем свидетельствовали и бюллетени о состоянии здоровья Николая II, публиковавшиеся в «Правительственном вестнике» начиная со 2 ноября 1900 года. Сперва их подписывали лейб-хирург Гирш и врач великого князя Петра Николаевича — Тихонов, а скреплял — министр Императорского двора барон В. Б. Фредерикс (за три года до того сменивший И. И. Воронцова-Дашкова). Потом в Ливадию, по предложению С. Ю. Витте, был вызван почетный лейб-медик Попов, профессор Военно-медицинской академии.