– Я тоже поджидал его, – добавил итальянец задумчиво. – Правда, по другим причинам, сам понимаешь.

Да, он был одновременно и озадачен и вместе с тем словно позабавлен неожиданным поворотом дела.

– По другим, – повторил он.

Мимо проехала карета с закутанным в плащ кучером на козлах. Я стал вглядываться, надеясь рассмотреть, кто сидит внутри. Нет, это был не капитан.

Итальянец вновь взглянул на меня с прежней зловещей улыбкой.

– Не старайся. Мне сказали, он выйдет на своих ногах. Свободным.

– Откуда вы знаете?

И с этими словами осторожно и словно случайно завел руку за спину. Но это движение не ускользнуло от внимания итальянца. Улыбка его стала еще шире.

– Да уж знаю, – медленно произнес он. – Я тоже поджидал его. Как и ты. Гостинец припас. Но мне только что сказали, что сейчас в этом нет нужды. Отпала надобность. Пока.

Я глядел на него с таким недоверием, что итальянец расхохотался – казалось, глухо затрещало, ломаясь, гнилое дерево.

– Я ухожу паренек Дел много. А к тебе у меня просьба. Передай от меня капитану Алатристе… Ладно?

Я продолжал смотреть молча и недоверчиво. Он снова взглянул мне за спину, потом огляделся по сторонам, и я услышал медленный, еле уловимый вздох. Дождь между тем усиливался. Итальянец – черный, неподвижный – вдруг показался мне смертельно усталым. Может быть, негодяи тоже устают?

Никто ведь не выбирает себе судьбу.

– Так вот, передай капитану: Гуальтерио Малатеста свой счет к нему не закрыл. Жизнь, она – длинная, вьется, вьется, возьмет да оборвется… Еще скажи, что когда мы с ним снова встретимся, я уж изловчусь, расстараюсь – и убью его. Без громких слов и без малейшей злобы. Выберу время, найду место – и спокойно убью. Тут дело личное. И, так сказать, профессиональное. И я уверен, он прекрасно поймет все, что ты ему скажешь от моего имени. Передашь, не забудешь? – Снова под черными усами молнией вспыхнула улыбка, ослепительная и опасная. – Черт возьми, я знал, что ты – толковый мальчуган.

Он, словно позабыв на миг обо мне и обо всем на свете, уставился в какую-то точку на тонущей в сером тумане площади. Потом, совсем уж собравшись уходить, вдруг остановился.

– Вот еще что, – прибавил он, не глядя на меня. – Той ночью, у Приюта Духов, ты вел себя молодцом… Выскочил с этими своими пистолетами…. Полагаю, Алатристе знает, что обязан тебе жизнью.

Он стряхнул дождевые капли с плаща и завернулся в него. И вот теперь наконец черные полированные агаты его глаз остановились на мне.

– Так что, полагаю, и с тобой мы тоже еще свидимся, – сказал он уже на ходу но вдруг застыл на месте и повернулся вполоборота. – Хотя, знаешь… Надо бы прикончить тебя, пока ты еще мал… А не то вырастешь – и, чего доброго, меня прикончишь.

И он медленно двинулся прочь, с каждым шагом вновь становясь прежней, черной тенью. И я слышал, как замирает вдали его смех.

Напечатано в XVII веке без выходных данных. Хранится в отделе «Графство Гуадальмедина» архива и библиотеки герцогов де Нуэво Экстремо (Севилья).

Приписывается дону Франсиско де Кеведо.

Сонет, в котором воспевается воинская доблесть, выказанная капитаном доном Диего Алатристе.

Род Алатристе – с этим древом старым

В прямом родстве и кровь твоя, и шпага.

Покуда ты живешь, твоя отвага

Разит врага решительным ударом.

Мундир твой незапятнан. Ведь недаром

Пехотный полк назад не делал шага,

Ты высоко вздымаешь древко флага

Фамильной чести над сердечным жаром.

О смелый капитан, во время оно

Увенчан славой ты на ратном поле.

Честь для тебя – и альфа, и омега.

Ты проучить умеешь фанфарона,

И в мирный день не дав бахвалу воли.

Ты безупречен – значит, ты Диего.[15]

Десима, написанная на ту же тему, но в шутливом роде.

Да, за горами славны бубны,

А все ж в бою нужнее – пики,

Объял француза страх великий,

«Спасайся!» – глас раздался трубный,

Бегом бежал четыре лиги[16]

Враг без оглядки и привала.

Судьба победу даровала,

Где, галл, теперь твое веселье?

Нигде – ни в Генте, ни в Брюсселе –

Победы громче не бывало.

Граф де Гуадальмедина.

Сонет, посвященный пребыванию Карла, принца Уэльского в Мадриде.

Уэльский принц явился к нам до срока –

Принцессу нашу сватает держава.

Британский лев в расчет не принял здраво,

Что выдержка порой – верней наскока.

Орлом надменным воспаря высоко,

Принц на добычу заявляет право,

Не рассудив, что там, где власть и слава,

Любовь бывает жертвой злого рока.

Любезный Карл, да будет вам уроком:

На местном мелководье – знаем сами! –

Не тот герой, кто мчит под парусами.

На мель он вскоре сядет ненароком.

Венком лавровым не напрасно бредит

Не тот, кто скор, а тот, кто тише едет.[17]

Его же.

Октава, в коей хозяин имения Торре де Хуан Абад уподобляется некоторым святым.

Святому Роху следуя в смиренье,

Игнатию Лойоле – в деле бранном,

И Доминику – в христианском рвенье,

Тягаясь в красноречьи с Иоанном,

Как Иероним погрузясь в ученье,

Фомы не обошел в служенье рьяном

Кеведо – незадачливый скиталец:

Увидит рану – сразу вложит палец.[18]