– Да мой парень, фотограф, это его дочка.

– Он хотел этого ребенка?

– Конечно, хотел!

– Тогда почему же ты не рассчитывала на него, когда собралась в роддом вместе с детскими вещами? Ты не была уверена, что он заберет тебя оттуда с ребенком?

– Конечно, не была уверена. Ведь Герман, как я уже говорила, фотограф… – Она говорила так, словно информация о Германе являлась несущественной, более того, отвлекающей от основной темы. – Вы не о том меня спрашиваете! С Германом все ясно, он должен был лететь в Италию по контракту, поэтому-то я и подготовилась к родам сама, и вещи сама складывала, и вообще мне было все равно, встретит он меня или нет. Я знала, что, если он не придет, я вызову такси и доберусь домой самостоятельно. Я вообще привыкла все делать сама. Мои родители далеко, и я уже давно не нуждаюсь в опеке. Хотя, конечно, мне было бы приятно, если бы за мной приехали с цветами и все такое прочее… Но я знала, что, когда Герман вернется из Италии и увидит нас с дочкой, он просто осыплет нас цветами. Так что здесь все в порядке.

– Он не мог украсть твою дочь?

– Я понимаю, что ты хочешь меня спросить… Да, ночью, когда я спала и видела розовые сны о том, как мы с моей девочкой вернемся домой, меня разбудила сестра Аниса. Она сказала мне, что мой фотограф… Здесь надо сказать, что она была в курсе того, что Герман должен улететь, я и не скрывала этого… Так вот. Она сказала, что он приехал, чтобы проститься со мной. Что не мог вот так просто улететь. Я очень хотела спать, но все-таки заставила себя накинуть халат и выйти в коридор. Аниса взяла меня за руку и повела куда-то на лестницу, ведущую к грузовому лифту. Там была еще одна узкая лестница, где противно пахло кислыми щами и молоком. Странный, характерный для больничных столовых запах. Мы спустились, вышли во двор, и вдруг Аниса исчезла. Словно ее и не было. Я оглянулась – никого. И все… Помню только сильную боль в затылке…

– И все?

– Хотя… подождите… нет, конечно, не все… Машина. В ней тепло и звучит музыка. Парня звали Сергеем. Он вез меня куда-то, но сначала помог мне одеться в его одежду. Он снял ее с себя, сказал, что так мне будет теплее. Я ему что-то говорила, но голова моя уже ничего не соображала. Я только поняла, что еду в другой город, не в Москву, я хотела ему сказать о ребенке… Но вот сказала или нет, не помню…

– Правильно, его звали Сергеем. Он подобрал тебя на обочине дороги, почти голую и принял сначала за проститутку, с которой жестоко обошлись какие-нибудь дальнобойщики. Он тебя действительно одел в свою одежду и повез с собой в Ростов.

– Да, в Ростов… Я что-то такое припоминаю. Но почему в Ростов?

– Если бы только мы могли это знать. Ты рассказала ему о том, что рожала, что сестру, которая принимала роды, зовут Аниса. И он прямо из машины позвонил своему другу Ковалеву, чтобы тот навел справки об этой медсестре с редким именем Аниса. Ковалев с помощью знакомых вычислил роддом, где она работает… Но самое трагическое заключается в том, что Сергей Персиц погиб. Вы с ним перевернулись на трассе. Машина разбилась, но, слава богу, не взорвалась. Он погиб, а ты осталась жива. В это время мимо проезжала Аня на своем «Фольксвагене». Увидела перевернутую машину, остановилась, подошла и вдруг услышала твои стоны… Она вытащила тебя из машины.

– Ты видела труп Сергея?

– Да, видела и страшно испугалась. Но ты-то была жива, и я сочла своим долгом спасти тебя. Дело в том, что в то время я находилась в таком состоянии, когда трудно объяснить некоторые поступки… Когда-нибудь я, может, и расскажу тебе, как я вообще оказалась на трассе, но пока еще я и сама не могу понять и объяснить самой себе, не говоря о других, что я там делала…

– Хотела умереть? Мне кажется, я слышала сквозь сон, как ты кому-то рассказывала об этом… Но извини…

– Да нет, все правильно… Я совершила большую глупость, но если бы не это, то ты могла бы остаться в машине и погибнуть, замерзнуть… Хотя я могу и ошибаться, на трассе мог оказаться кто-то, кто помог бы тебе не хуже моего…

– На моих руках были эти проклятые бирки. Почему? Я никому и никогда не причиняла зла. Если только мужчинам, которым отказывала. Но я любила Германа, я его и сейчас люблю и даже родила от него ребенка… За это так не мстят, я никому не давала никакой надежды. Все это глупости… А больше на моей совести ничего такого нет… Да какие слова… «стерва», «сволочь»… Имя – «стерва», профессия – «сволочь»…

– А какая у тебя профессия? Может, ты по своей профессиональной деятельности кому-то насолила, мягко говоря? – спросил Матайтис.

– Да какая у меня профессия?! Я пишу стихи, да и то плохие. Меня не печатают. Только если за деньги. Я Литинститут закончила, но работу приличную себе еще так и не нашла. Деньги у меня были, мне же родители регулярно присылают. Кроме того, у нас есть еще две квартиры, которые мы сдаем. Так что я, по совести говоря, просто бездельница. Позировала Герману для журналов мод, для косметических фирм, зарабатывала, кстати, тоже прилично… И уж никому никогда не переходила дорогу, потому что Герман сам уговаривал меня ему позировать.

– Может, у Германа до тебя кто-то был и ты невольно отбила его у другой женщины?

– Об этом ничего не могу сказать. Мы с ним никогда не говорили на такие темы. Он долго ухаживал за мной, красиво, надо сказать… Да и вообще, у нас все было хорошо. Иначе бы я и не родила от него. Мы собирались пожениться и съездить на следующий год в Австралию к моим родителям. Эти бирки – это не ко мне… понимаете, я не могу иметь к ним никакого отношения. Меня с кем-то спутали.

– Конечно, спутали. И мы все знаем, с кем. Ведь это Аниса подставила тебя, и вместо скрывающейся в роддоме женщины по имени Тамара она вывела по черной лестнице тебя. И оставила там на растерзание. А то, что эта женщина не была беременной, а лишь изображала ее из себя, чтобы находиться в роддоме, по-моему, всем ясно? И эти бирки должны были быть привязаны к ее рукам. Но вот кто она и от кого скрывалась в родильном отделении, могут знать Аниса и Клеопатра. И именно этим я сейчас и намерен заняться.

– А мой ребенок? Ты ничего не сказал…

– Дина, – повернулась к ней Анна и погладила ее по голове, как маленькую девочку, – судя по всему, твою девочку украла Аниса. Мария Николаевна утверждает, что видела, как сестра Аниса выходила по черной лестнице с ребенком на руках. Это могла быть только твоя дочь.

– Может, она вынесла ее для этой женщины? Я вспомнила ее… Ее положили в мою палату, где я была одна. Мне было скучно, и я постоянно уходила в другую палату к подружкам. Эта женщина ни с кем не разговаривала. Никто не знал даже ее срока. А уж как она курила! И весь персонал молчал… Может, она нарочно легла сюда, чтобы сделать вид, что она именно здесь родила ребенка? Для мужа, к примеру, который вернулся из длительной командировки… Ситуаций могло быть много. К примеру, эта Тамара первые пару-тройку месяцев симулировала беременность, чтобы, скажем, сохранить брак…

Дина сочиняла все это на ходу и была предельно возбуждена. Пот градом катился по ее лицу, и Анне приходилось то и дело промокать его платком. Она боялась, что у Дины жар.