Немцы проигнорировали предостережение Манна, но что еще хуже, его проигнорировали и западные державы – Франция и Великобритания, точно так же, как они посмеялись и над предостережениями Уинстона Черчилля, высказанными еще в 1933 году. Тогда Черчилль привлек внимание общества к захлестнувшему Германию варварству. Так же как и Манн, он пытался пробудить совесть Британии фактом преследований евреев и христиан нацистами. В 1938 году Томас Манн говорил по поводу Мюнхенского пакта то же, что говорил сэр Уинстон Черчилль, а именно что «мира невозможно достичь вероломством и бесчестьем. Когда мы назвали эти вещи своими именами, нас объявили поджигателями войны». Ради справедливости надо сказать, что договор с Чехословакией нарушила Франция. У Великобритании не было пакта с Чехословакией, но она могла бы прийти на помощь Чехословакии, если бы Франция выполнила свои договорные обязательства. Невилл Чемберлен всю жизнь не любил Германию. Он с самого начала отчетливо видел, что Гитлер символизировал агрессивную Германию, стремящуюся кровопролитием поддержать свое мнимое величие и гордыню. Чемберлен называл Гитлера «сумасшедшим», Геббельса «вульгарным обывателем недалекого ума», а Риббентропа считал «таким глупым, мелким, самодовольным и самовлюбленным, лишенным всяких умственных способностей типом, что он, казалось, был не в состоянии понять, что ему говорили». Чемберлен был также «потрясен поведением немцев в отношении евреев». Политика умиротворения проистекала из миролюбия и из убеждения, что Гитлер был сильнее Великобритании. В этом он заблуждался, но это была ошибка, а не подлость.

Одно дело констатировать ответственность Великобритании и Франции, как это делали Черчилль и Томас Манн, и совсем другое – позволять немцам перекладывать свою ответственность за Гитлера на Великобританию или говорить о том, что Чемберлен нанес немцам удар в спину как раз в тот момент, когда некоторые германские генералы были готовы арестовать Гитлера. Если они считали Гитлера маньяком, готовым уничтожить Европу, то это был их долг – и ничей больше – убрать Гитлера с политической сцены. Или они полагали, что долг Британии управлять делами немцев и наставлять их на путь добродетели? Почему сами немцы продолжали орать «Хайль Гитлер!», невзирая на предупреждения своих лучших соотечественников?

В 1945 году после падения Германии Томас Манн говорил: «Снова жить здесь – совершенно невозможно». Когда немецкий писатель Вальтер фон Моло предложил Манну вернуться в Германию, Манн 28 сентября 1945 года ответил открытым письмом, вызвавшим громкий резонанс на бывшей родине. «Можно ли просто стереть эти двенадцать лет и их результат, – спрашивал он, – как стирают надпись мелом с классной доски? Можно ли вести себя так, словно ничего не произошло?»

Он напомнил Моло о годах своих скитаний по разным странам и о клятве на верность фюреру, данной многими писателями. Почему все писатели, композиторы, художники, учителя и врачи не поступили так же, как он? Почему они не восстали, как один человек, против варварства? Он напомнил Моло слова Германа Гессе, утверждавшего, что «немцы не способны быть нацией в политическом смысле», и добавил, что не желает иметь с ними ничего общего, что задолго до поражения Германии он публично заявил, что не собирается когда-либо покидать Соединенные Штаты. То, что произошло в Германии, стало следствием немецкого характера; следовательно, надо смириться с последствиями, а не просто взять и сказать: «Все прощено, возвращайтесь!» Манн был честен: «Взаимопонимание между теми, кто наблюдал этот шабаш ведьм из-за границы, и вами, кто участвовал в этой пляске и ждал дьявола, будет весьма трудным». Манн предложил уничтожить все книги, написанные в Германии с 1933 по 1945 год, – «к ним прилип запах крови и позора». Но Манн также сказал: «Я никогда не перестану считать себя немецким писателем». В письме он упомянул книгу, которую писал в то время, книгу о Германии, и добавил: «Сделка с дьяволом – это старое немецкое искушение, и немецкий роман, посвященный страданиям последних лет, страданиям, причиненным Германией, должен поставить в центр тему этой ужасной сделки».

Манн исполнил свое решение не возвращаться в Германию, ставшую ему совершенно чуждой. В 1934 году он написал человеку, бывшему когда-то его другом и крестным его младшей дочери, а затем предавшему его: «Несчастная, несчастная нация! Я давно думал о том, что мировому духу следовало бы освободить немцев от всякой политики и рассеять их, как евреев, по лицу нового мира». Из Соединенных Штатов Манн переехал в Швейцарию. Лишь дважды он ненадолго приезжал в Германию, чтобы прочесть лекции о Гете и Шиллере, чье гуманистическое наследие немцы бесстыдно предали. Он навсегда поселился в Швейцарии, где впервые нашел приют в 1933 году, потому что Швейцария, говорил он еще в 1945 году, – это страна куда более европейская, чем расположенный к северу от нее политический колосс, где слово «интернациональный» всегда считалось оскорблением и где атмосфера удушлива и затхла от засилья провинциального высокомерия. Томас Манн умер в Швейцарии в 1956 году и был похоронен на деревенском кладбище на высоком берегу Цюрихского озера рядом со швейцарским поэтом и писателем Г.Ф. Мейером, в котором всегда видел родственную душу.

Гитлер метал громы и молнии в большевизм, который называл еврейским, воображал себя спасителем Германии и Европы от коммунизма, который в то время, правда, не угрожал ни Германии, ни Европе. В «Моей борьбе» Гитлер писал: «Русский большевизм надо рассматривать как предпринятую в двадцатом веке евреями попытку захватить мировое господство». В 1933 и 1939 годах Томас Манн говорил, что национал-социализм – это «филистерский большевизм в центре Европы, нравственно вырожденная форма большевизма, анархическая революция, угрожающая основаниям и столпам всей западной нравственности и цивилизации, революция чистого насилия, духовного нигилизма – наихудшая форма большевизма, отличающаяся от большевизма русского полным отсутствием идей». Пока Гитлер притворялся, что спасает европейскую культуру, Томас Манн назвал его палачом и насильником европейской культуры. Хотя генерал-полковник Гудериан, до последнего служивший Гитлеру, придерживался мнения, что гитлеровский режим был лишь бледной копией сталинской диктатуры, профессор Рёпке, отказавшийся дать клятву верности Адольфу Гитлеру, покинувший Германию в 1933 году, называет национал-социализм «самой отталкивающей тиранией всех времен. Ни один тоталитарный режим так не развращал людей, как национал-социализм. Он разрушил и унизил Германию, затянул ее в трясину, довел ее культуру до такого состояния, что стало невозможно сказать, сможет ли она оправиться от этого удара». В 1940 году Томас Манн говорил о «самой позорной тирании, когда-либо угрожавшей миру» и о том, что Гитлер пришел заменить «учение о братстве всех людей под Богом иной верой, убийственной для тела и души». В 1941 году Манн сказал, что национал-социализм «имеет глубокие корни в германской истории, это было злокачественное вырождение идей, несших в себе зародыш смертоносного разложения». В 1942 году Манн говорил о «революционной философии зверства», совершавшей преступления так «бесстыдно, так безнадежно, так незабываемо, что становится непонятно, как немцы собираются в будущем жить среди других наций». После войны Томас Манн благодарил судьбу за то, что покинул страну, «которой вся ее духовность и вся ее музыка не помешали впасть в самое низкое варварство, угрожая самим основам европейской цивилизации».