Смущенный, но обуреваемый гневом, разъедающим его контроль над собой, Дэррик прислушивался к удаляющимся шагам этих двоих. Мэт, по крайней мере, присоединился бы к нему в этой темнице, засмеял бы, конечно, зато не бросил бы.

После очередного приступа рвоты Дэррик опять увидел, как скелет сбрасывает Мэта с утеса. Только на этот раз над падающими стоял демон и хохотал, наблюдая, как они летят к текущей внизу черной реке.

– Вы не можете пока забрать его, – запротестовал лекарь. – Мне надо сделать еще, по крайней мере, три шва, чтобы зашить эту рану над глазом.

Дэррик мужественно сидел на низком стульчике в хирургической и здоровым глазом смотрел на Малдрина, застывшего в узком затененном дверном проеме.

Снаружи мимо проходили другие люди, все раненые или больные. Где-то дальше по коридору кричала женщина, клянясь, что она рожает демона.

Первый помощник выглядел не очень счастливым. Он встретился взглядом с Дэрриком лишь на миг и тут же отвел глаза.

Дэррик подумал, что, может быть, Малдрин просто сердится, но, кажется, он тоже чувствовал себя тут неловко. В последнее время Малдрину не раз приходилось отправляться на поиски шкипера.

В комнате лекаря по стенам тянулись полки, заставленные пузырьками со снадобьями и порошками, кувшинчиками с листьями, сушеными ягодами и корой и мешочками с камешками, обладающими целебными свойствами.

Пожилой лекарь обитал на Портовой улице – не одно поколение моряков и грузчиков обращалось к нему со своими хворями. Стойкие запахи целебных мазей и лекарств, которыми этот тощий старичок пользовал больных, висели в воздухе.

Продев в ушко гнутой иглы тонкую прочную нитку, лекарь наклонился и проткнул кожу над правым глазом Дэррика. Тот не пошевелился, даже не моргнул и не зажмурился.

– Ты уверен, что не хочешь никакого болеутоляющего? – спросил врач.

– Уверен.

Дэррик отстранился от боли, поместив ее в ту частью сознания, которую воздвигал все эти годы, чтобы удерживать в ней ад, через который провел его отец. Этот особый участок мозга мог вместить куда больше, чем простое неудобство, причиняемое иглой лекаря. Дэррик взглянул на Малдрина:

– Капитан знает?

Малдрин вздохнул:

– О том, что ты ввязался в очередную драку и разнес еще одну таверну? Да, он знает, шкипер. Карон уже побывал там, осмотрел повреждения и оценил ущерб. Видя, сколько ты платишь в последнее время за устроенные тобой разгромы, не знаю, откуда, ты вообще берешь деньги на выпивку.

– Не я первый начал драку, – сказал Дэррик, но острота этого возражения уже затупилась после недель использования.

– Это ты так говоришь, – согласился Малдрин. – Но капитан слышал от дюжины других людей, что ты не ушел, когда тебе выпала такая возможность.

Голос Дэррика окреп:

– Я не ушел, Малдрин. И будь я проклят, если буду бегать от злоключений.

– А надо бы.

– Ты видел, чтобы я когда-нибудь уклонялся от боя?

Дэррик знал, что пытается объяснить все случившееся ночью хотя бы самому себе. Он искал что-то разумное в жестокости, постоянно накатывающей на него и усиливавшейся от пребывания на берегу.

– От боя? – Малдрин скрестил свои сильные руки на широкой груди. – Нет. Я никогда не видел, чтобы ты отступал в перепалках, через которые мы прошли вместе. Но ты должен научиться сдерживать себя. То, что рассказывают люди из тех мест, которые ты перевернул кверху дном, это ж ничего общего не имеет с боем. Ты не хуже меня знаешь, как сражается моряк. Но ты же – о, благословенный Свет, шкипер, – ты же дерешься только ради драки.

Дэррик закрыл здоровый глаз. Другой заплыл и налился кровью. Матрос, с которым он схватился в «Жирном угре», дрался магическим оружием и действовал куда сноровистее, чем ожидал от него Дэррик.

– Сколько раз ты дрался за последние два месяца, шкипер? – спросил Малдрин чуть мягче.

Дэррик помедлил:

– Не знаю.

– Семнадцать. – Малдрин ответил сам. – Семнадцать драк. И все они частично спровоцированы тобой.

Дэррик почувствовал, как дернулся затянутый лекарем свежий стежок.

– Свет, должно быть, хранит тебя, вот и все, что я могу сказать, – проворчал Малдрин. – Другого бы на твоем месте давно уже прибили. Но ты все еще жив и можешь все рассказать сам.

– Я очень осторожен, – сказал Дэррик и сразу пожалел, что попытался оправдаться.

– Осторожный человек, шкипер, – сказал Малдрин, – никогда не влезет туда, куда влезаешь ты. Черт побери, большинство твоих неприятностей ты навлекаешь на себя сам, а человек, у которого еще на месте его треклятая голова, подумал бы, а может, не надо ему бывать во всех этих местах.

Дэррик безмолвно согласился. Но тянули его в такие места именно поджидающие там беды. Когда он дрался, он ни о чем не думал; и когда он напивался и ждал, пока кто-нибудь затеет с ним ссору, ему не грозила опасность задуматься о чем-то. Лекарь готовил очередной стежок.

– Так что капитан? – спросил Дэррик.

– Шкипер, – тихо сказал Малдрин, – капитан Толлифер ценит все, что ты сделал. Он никогда этого не забудет. Но он человек гордый, а ему приходится иметь дело с членом своей команды, вечно дерущимся в порту в самое неподходящее время, и это ему совсем не нравится. Проклятие, зачем я тебе это говорю, ты и сам все отлично знаешь.

Дэррик знал.

Лекарь опять вонзил свою иголку.

– Тебе нужна помощь, шкипер, – сказал Малдрин. – Капитан это знает. Я знаю. Экипаж знает. Ты, кажется, один убеждаешь себя, что помощь тебе не нужна.

Взяв полотенце, лекарь промокнул кровь, натекшую на глаз Дэррика, промыл рану прохладной соленой водой и приступил к последнему шву.

– Ты не единственный, кто терял друга, – угрюмо прокаркал Малдрин.

– Я этого не говорил.

– Вот я, – Малдрин словно бы не слышал Дэррика, – я близок к тому, чтобы потерять двоих. – Я не хочу увидеть, как ты покидаешь «Одинокую звезду», шкипер. Только не тогда, когда, быть может, есть способ тебе помочь.

– Не стоит из-за меня переживать, Малдрин, – сказал Дэррик безжизненным голосом.

Больше всего его пугало то, что он именно это и чувствовал – он не стоит того, чтобы кто-то терял из-за него покой и сон, – но он знал, что это лишь слова его отца. Они никогда не покинут его сознание. Он обнаружил, что может сбежать от отцовских кулаков, но от грубых слов этого человека ему не спастись. Только Мэт заставлял его чувствовать себя по-другому. Дружба других здесь не поможет, как и воспоминания о любой из женщин, с которыми он был за эти годы. Даже Малдрину не растормошить его.

Но он знал почему. Все, к чему прикасался Дэррик, неизменно превращалось в дерьмо. Его отец часто твердил ему это, и вот – это оказалось правдой. Он потерял Мэта, а теперь теряет «Одинокую звезду» и карьеру на флоте Западных Пределов.