Орма повел нас в переулок, отпер ворота, потянув за щеколду с внутренней стороны, и привел нас в чей-то грязный огород. Под ногами чавкали вялые стебли кабачков. За одной загородкой хрюкала свинья, за другой было полно гниющих овощей. Мне в голову пришла неприятная мысль, что в любой момент на нас может броситься хозяин с вилами, но Орма спокойно прошел прямо к двери и постучал три раза. Никто не ответил. Он постучал еще три раза, а потом поскреб облетающую краску ногтями.

В двери открылось окошко.

— Кто там? — спросил скрипучий голос.

— Хорек, — сказал Орма. — Пришел спугнуть норку.

Дверь распахнулась; в проеме стояла старуха с широкой беззубой ухмылкой. Я вслед за Ормой спустилась вниз по лестнице в зловонный полумрак. Целью нашего путешествия оказался влажный, вонючий погреб, освещенный широким очагом, маленькими лампами и подвесным светильником в форме русалки с рогами. Русалка демонстрировала всему свету обнаженную грудь, а в руках, словно клинки, держала две свечи. Она таращилась на меня так, будто распознала во мне чудовище и изумилась появлению сестры по несчастью.

Глаза постепенно привыкли к темноте. Это оказалось что-то вроде подпольного паба. Повсюду стояли шаткие столы, за которыми теснились самые разнообразные посетители — люди, саарантраи и квигутли. Люди и драконы сидели вместе, ученики увлеченно разговаривали с учителями. Вон там саар демонстрировал принцип поверхностного натяжения — Зейд мне тоже его объясняла, еще до того знаменитого ликбеза по гравитации, — поставив стакан воды вверх ногами, и только лист пергамента отделял внимательных учеников от холодного душа. В другом углу проходило спонтанное вскрытие какого-то небольшого млекопитающего. Или ужин. Или и то, и другое.

Никто не приходил в Квигхол без нужды; я общалась с саарантраи чаще, чем большинство людей, но даже я была здесь лишь однажды. И никогда еще не видела оба моих… моих народа в таком взаимодействии. Это оказалось даже немного слишком. Ученики-люди не особенно общались с квигутлями, но все же удивительно, как спокойно они относились к их присутствию. Никто не отправлял обратно еду, которую тронул квиг — там даже были официанты-квиги! — и никто не визжал, обнаружив квига под столом. Квигутли висели на стропилах и стенах; некоторые собрались за столами с саарантраи. Общее зловоние несомненно исходило от их дыхания, но запах быстро потерял резкость. К тому времени как мы нашли стол, я уже почти ничего не чувствовала.

Орма пошел заказать нам ужин, оставив меня наедине с Базиндом. Наш стол был покрыт уравнениями. Я сделала вид, что смотрю на исписанную мелом поверхность, чтобы иметь возможность краем глаза изучить новоперекинувшегося. Тот вяло уставился на соседний стол, полный квигов.

Говорить с Ормой в присутствии Базинда было нельзя, но я не знала, как от него избавиться.

Проследив за взглядом саара, я ахнула. Сидящие за соседним столом квиги высунули языки; с них сыпались искры. Было непросто что-то разглядеть в полумраке, но они, кажется, колдовали над бутылкой: плавили стекло, направляя жар с языков и растягивая его, как ириску. Длинные пальцы их спинных рук — тонких, ловких конечностей, которые были у них на месте крыльев, — казались нечувствительными к жару. Они вытягивали стекло в ниточки, нагревали снова и сворачивали в замысловатые конструкции.

Вернулся Орма, принеся напитки, и вслед за мной посмотрел на прядущих стекло квигутлей. Они сплели из зеленых стеклянных нитей полое яйцо размером с корзину.

— Почему их не нанимают стеклодувы? — спросила я.

— Почему их не нанимают ювелиры? — парировал Орма, подавая Базинду чашку ячменного отвара. — Как минимум, они не станут добровольно следовать указаниям.

— Как же вы, саары, не видите? — поразилась я, любуясь их мерцающим творением. — Квиги создают произведения искусства.

— Это не искусство, — сказал Орма категорично.

— Тебе-то откуда знать?

Его брови сошлись на переносице.

— Они не ценят его так, как ценил бы человек. В нем нет смысла. — Один из квигов забрался на стол и попытался сесть на стеклянное яйцо. Оно разлетелось на тысячу осколков. — Видишь?

Я подумала о ящерице с человеческим лицом, которая скрывалась у меня кошельке, и засомневалась в его словах. Статуэтка определенно несла какой-то смысл.

К квигам, размахивая метлой и бранясь, подбежал бармен, и они бросились врассыпную — кто под стол, кто на стены.

— А ну прибирайте! — вопил он. — Если собираетесь прыгать как мартышки, я вас больше сюда не пущу!

Квиги, шепеляво ругаясь, все же сползлись обратно и убрали за столом. Они подобрали осколки стекла липкими пальцами передних рук, складывая их в рот, потом разжевали и выплюнули расплавленные шипящие шарики в стакан с пивом.

На нашем столе тоже стоял стакан пива — заказанный Ормой. Базинд заграбастал его и сунул туда нос, нюхая, а когда поднял голову, на кончике носа у него висела капля.

— Это опьяняющий напиток. Мне следует доложить о тебе.

— Припомни девятый пункт освобождающих документов, — спокойно сказал Орма.

— «Ученый, работающий инкогнито, имеет право обходить нормативные протоколы номер двадцать два и двадцать семь, а также другие подобные, если сочтет это необходимым для успешного поддержания маскировки»?

— Этот самый.

Базинд продолжал:

— «Пункт девять, подпункт „а“: вышеупомянутый ученый обязан подать заявление формы 89XQ на каждый случай нарушения и может подвергнуться психологической проверке и/или будет призван объяснить свои действия перед Советом цензоров».

— Довольно, Базинд, — сказал Орма. Но в тот же момент, словно постарались святые покровители комедии, квигутль-официант принес нам ужин: рагу из баранины для меня, суп из репы и лука-порея для Базинда, а для моего дяди — толстую вареную колбаску.

— Скажи, для каждого элемента нужно заполнять отдельную форму, или можно колбасу и пиво провести как одну трапезу? — спросил Базинд с удивительной едкостью.

— Если уже перешел лимит проверки, то в отдельные, — ответил Орма и сделал глоток. — Можешь помочь мне их заполнить, когда вернемся.

— Эскар говорит, у всех этих правил есть причины, — прохрипел Базинд. — Нужно носить одежду, чтобы не пугать людей. Нельзя мазать кожу сливочным маслом, если она зудит, потому что это оскорбляет мою квартирную хозяйку. Точно так же нельзя есть мясо животных, чтобы не разжигать аппетит в присутствии дичи. — Базинд бросил на меня взгляд своих кошмарных выпученных глаз.

— Суть в этом, да, — кивнул Орма. — Но, по моему опыту, на практике такого эффекта нет — особенно если мы говорим о колбасе, которая вообще мало чем напоминает мясо.

Базинд оглядел тусклый подвал, полный саарантраи, и пробормотал:

— Мне бы следовало доложить обо всех здесь.

Проигнорировав эту реплику, Орма вытащил из складок камзола небольшую горсть монет, опустил руку под стол и позвенел ими. Через мгновение пол вокруг нас кишел квигами — они ползали под столом, увиваясь вокруг наших лодыжек, будто змеи. Это было уже чуточку слишком, даже для меня.