– Мы готовы идти навстречу любой опасности! – с пафосом воскликнул Рич, за что получил тычок локтем от Григи.

– Вот видите, – печально констатировала Вита, – вы сразу примеряете опасность на себя. Вы только и можете думать о себе. А я говорю об опасности, которая грозит Земле! Всей нашей доминанте! Человечеству! Знаете такое выражение: «казус белли»?

– «Повод к войне»? – неуверенно перевел Грига.

– Именно! На Маран-им такая каша заваривается, что всем тошно станет – и людям, и нелюдям! А вам все хиханьки да хаханьки! Не знаю даже, как сбить ваш щенячий оптимизм. Ну представьте для начала миллиард трупов! Представьте, что все ваши родные и близкие, друзья, соседи лежат мертвые, а вы стоите рядом, живые или раненые, и ждете, когда дорогих вам людей испепелит похоронный луч! Представили? Вы и тогда будете хихикать?

– Всё так серьезно? – тихо спросил Грига.

– Все очень серьезно, – с силой сказала Вита и заложила вираж.

Глайдер помчался вдоль горного хребта, постепенно снижаясь.

– И где его искать? – отрывисто спросила Вита.

– Лобова? Он сказал, что будет на станции «Прерия-2» – это по ту сторону гор, сразу за перевалом.

Вита обвела взглядом череду вершин и над одной из них углядела мигающее зеленое кольцо телефора.

Набрав высоту, она повела глайдер в ту сторону и перевалила седловину горы, с которой скатывались белоснежные осыпи.

Противоположный склон Эмпирейских гор здорово зарос многоствольными деревьями – иные разрастались до размеров чащи, а от самого подножия и до горизонта стелилась гладкая степь. Пятнистая, то желтая, то бурая, она взблескивала серыми зеркальцами солончаков и краснела прорехами, где сквозил песок, пушилась разрывчатым бушем.

– Вон, у речки! – крикнул Рич, тыча пальцем в колпак. – Видите?

– Вижу, – бросила Вита и повела глайдер на снижение.

Сделав круг над серебристыми куполами и чересполосицей огородиков, глайдер завис над пыльной площадью в центре селения – и сел. Там уже стоял большой птерокар с уныло опущенными крыльями.

– Это Лобова птер! – опознал машину Рич.

– Пошли! – скомандовала Вита и выпрыгнула во влажную духоту. Сразу запахло травой и навозом, дымной горечью и пылью.

Ириане, блестя глазами-буркалами, окружили гостей, бурно обсуждая такое великое событие, жестикулируя и разжимая пальцы крестами.

– Але! Але! – неслось со всех сторон.

– Лобов где? – попыталась перекричать толпу Вита. – Лобов!

– Лобо! Лобо! – загалдели ириане и все как один указали на самую большую хижину, покрытую зеркальной тетратканью, вошедшей в моду у степняков, – она хорошо сохраняла прохладу.

Наша троица двинулась в указанном направлении и вскоре предстала перед директором системы.

Таким Ивана Лобова мало кто видел: он был в одних серебристых шортах, ноги его покрывала серая засохшая грязь, широкая грудь – вся в синих узорах, а волосы на голове были собраны в хвостики и перевязаны бантиками из тряпочек.

– Я вас приветствую, – прогудел Лобов без тени смущения. – Прошу прощения, у моего друга Ннао Гу родился первенец, и я участвовал в обряде признания дитяти. Что-то срочное, Вита?

– Очень.

Лобов подумал, почесал щетину на подбородке и повел всю троицу на огороды.

– Здесь нам никто не помешает, – объявил он, усаживаясь на один из больших камней, из которых была сложена межа. – Я весь внимание.

Вита набрала воздуху в грудь – и выложила все, что услышала в пункте связи. К ее величайшему изумлению, новости не встревожили Лобова и не расстроили. Напротив, директор выглядел довольным. Он даже повеселел.

– Очень хорошо, – закивал Лобов головой в бантиках, – просто замечательно! Вы молодец, Вита. Вот теперь мне всё ясно! Я чувствовал, я понимал, что ведется какая-то подковерная возня, выстраивается какая-то комбинация, но не мог понять причины. Теперь же будто щелкнуло что-то в мозгу – щелк! – и все стало на свои места. Конечно, туманного еще много, так что продолжайте работать, Виточка.

– Вы позволите? – нерешительно поднял руку Грига.

– Валяй! – позволил Лобов.

– Получается, что земная администрация сначала вывела своего резидента в Большие Жрецы, а теперь снабжает его оружием, чтобы тот очистил от трапперов города Волхвов и передал их нам?

– Обычная тайная операция, – пожал плечами Рич. – Лично меня удивляет не то, что Земля поддерживает силовую акцию вне своей доминанты, а возможная реакция кхацкхов. Или таоте. Если информация о материнской планете Волхвов просочится вовне. Н-да. Я не удивлюсь, если на орбиту вокруг Маран-им выйдет пара-другая боевых флотов! Скажут: «Делиться надо!» Или постараются сами всё захапать.

– Ты глянь, Вита, – усмехнулся Лобов. – Могут же думать, когда хотят!

– А то! – мгновенно возгордился Рич.

– И что теперь делать? – спросила Вита напряженным голосом.

– Ждать! – отрезал Лобов. – Наблюдать. И работать. Вы все трое продолжаете числиться в группе Пиньона. Надеюсь, говорить о сохранении информации в тайне не придется?

Рич и Грига изобразили на лицах оскорбленное выражение.

– Вот и ладно. Готовьтесь, завтра уходим к Сириусу!

1

– Плохие тут места, – говорил Зесс, – и тянутся, тянутся, края не видно. Они будто заколдованные, человеку здесь не прожить. Не выжить даже! Звери, и те обходят стороною Черное Пятно – так эти злые земли назвал еще Асс-но-Куар, лет триста назад. Говорят, он умел читать тексты Творцов. Асс сшил из кожи осьмируков огромный шар с дырой внизу и наполнил его горячим воздухом от горелки. Шар поднял Асса в воздух, и тот сумел пролететь надо всеми этими землями. Дважды пролетал, а из третьего полета не вернулся. Он писал, что сверху места эти походят на грязное пятно, посаженное на чистую ткань. И не сотрешь его, сколько ни застирывай, – въелось. А Сухие Джунгли – они как островок посреди моря, как оазис в пустыне. Когда Чужие «поставили» нам это Пятно, всё живое бежало в Сухие Джунгли. Не все спаслись, а те, кто спасся, превратились в чудовищ.

«Мутировали», – понял Давид. Они с Зессом стояли на опушке Сухих Джунглей – странного корявого леса, со всех сторон окруженного пустырями и лысыми холмами Джанка. Деревья тут не желали расти вверх – они гнулись дугами, тычась ветвями в рыхлую почву и прорастая колючими побегами, или вовсе стелились по земле – толстые замшелые бревна извивались, топыря сучья в стороны, словно кривыми лапами упираясь в комковатый грунт. И больше тут ничего не росло, если не считать пушистых шапочек рыжей плесени да скудных моховищ.

Живности местной Давид так и не увидел, но мало этому огорчался – судя по гулким стонам и дикому верещанию, Сухие Джунгли были заселены нелучшими представителями фауны.