некоторое время, ты и сама знаешь. Пока мы опустили кровать.

Она смотрит в бумаги. Готова двигаться дальше.

– Надо взять у Моники анализы, – продолжает Нина. – Она очень быстро худеет. И она… Сама на себя не похожа.

Элисабет снова поднимает глаза и на этот раз даже не пытается скрыть недовольство:

– Это пансионат для больных деменцией. По-твоему, почему она здесь?

– Она никогда не была агрессивной. Причина может быть медицинской или…

– Вы были знакомы раньше, – перебивает Элисабет.

– Да?

– Это мешает тебе оценить ситуацию с Моникой непредвзято. Такие вещи случаются, и тебе это очень хорошо известно.

– Но потеря веса? Возможно, у нее проблемы с желудком, о которых мы не знаем, или нехватка чего-нибудь в организме, а может, паразиты…

– Тогда мы бы это обнаружили, – настаивает на своем Элисабет.

– Это не точно.

– Взять у Моники анализы все же стоит, – говорит Адриан. – Если ее сын волнуется, то это его успокоит. Элисабет глубоко вздыхает. Она редко слушает кого-то, кроме Адриана, и Нине интересно, связано ли это с тем, что он мужчина, или с его красотой. Может, с тем и другим. В любом случае, она благодарна ему за помощь. Адриан подмигивает ей, когда Элисабет снова смотрит в бумаги.

– Обещаю подумать об этом, – говорит Элисабет. – Сейчас я бы предпочла двигаться дальше.

Рита согласно кивает:

– Конечно, только мне есть дело, что скоро надо накрывать обед. – И она недовольно смотрит на Нину.

Адриан и девушка из отделения В обмениваются многозначительными взглядами. Они ненавидят Риту так, как Нина не может себе позволить. Иначе она не смогла бы с ней работать.

Кто-то заходит в зал, и Нина оборачивается вместе с остальными. Женщина ее возраста в очках. В носу тонкое плетеное золотое кольцо. Волосы собраны в небрежный хвост.

– Извините, что опоздала, – говорит она.

– Точно, да! – восклицает Элисабет, всплеснув руками. – Чуть не забыла!

Она произносит это максимально слащавым голосом. Таким, который использует для родственников новых пациентов и новых сотрудников. Прежде чем они начинают задавать неудобные вопросы и предъявлять неудобные требования.

– Это Нахаль, наш новый почасовой сотрудник в отделении Г. Она выйдет в ночную смену, но я попросила ее прийти на наше собрание, чтобы со всеми познакомиться. Она только что переехала сюда из Уддеваллы. – Это настоящий мегаполис по сравнению со Скредсбю, – улыбается Адриан. – Как вы здесь оказались?

Нахаль смеется. Краснеет, как и многие женщины при встрече с Адрианом.

– Познакомилась с парнем в Интернете, – отвечает она, помахивая телефоном. – Спасибо техническому прогрессу, да?

– Нахаль долго работала санитаркой в Уддевалле, – продолжает Элисабет.

– Там это просто конвейер по сравнению с этим местом, – говорит Нахаль. – Пять этажей, по три отделения на каждом. Я была вынуждена уволиться, там все вгоняло меня в депрессию. Нам ни на что не хватало времени. А здесь очень мило.

– Кстати, о том, что мило, – улыбается Элисабет. – В какой-нибудь из дней вы приведете своего маленького четвероногого друга, я ничего не путаю?

– Да, я тренирую своего пса, чтобы он стал собакой-терапевтом. Скоро он получит сертификат, и я подумала, что он сможет пройти практику здесь.

Элисабет смеется слишком громко:

– Звучит замечательно. Как вы знаете, контакт с животными оказывает положительный эффект на больных деменцией. Рита, я подумала, что ты можешь показать Нахаль, как у нас тут все устроено.

– Конечно, – кивает Рита. – Если мы когда-нибудь выйдем с этого собрания, то непременно.

Юэль

Амфетамин придал Юэлю энергии, и всего за пару часов он сделал уборку во всем доме. Решительно, организованно, эффективно. Юэль понятия не имеет, когда в последний раз ел, но он не голоден. После ухода фотографа он идет в душ и тщательно моет все тело, пока не заканчивается горячая вода. Кожа все еще разгоряченная. Ощущение высушенности как внутри, так и снаружи. Юэль в шаге от коллапса и жалеет, что не взял один из маленьких пакетиков домой. Просто чтобы прожить остаток этого дня.

Он паркуется у «Сосен». Как только машина останавливается, панические ощущения возвращаются. Под черепной коробкой слышится какой-то хруст. Кажется, там что-то кипит.

Еще совсем немного, да, Юэль?

Он усмехается над собой и выходит из машины. Надо было позвонить своему куратору и рассказать о рецидиве, но они не разговаривали уже несколько лет. И он не хочет признавать, что снова запил. Заходит в отделение Г. Узнает хорошо знакомые запахи линолеума и чистящих средств, мочи и кухонных испарений. Кажется, они проникают внутрь него. Становятся его частью.

Лиллемур сидит перед телевизором в комнате отдыха и смотрит черно-белый фильм. Увидев Юэля, она с трудом встает с кресла.

– Вы приехали навестить Монику? – кричит она. – Передайте от меня привет.

– Обязательно, – отвечает Юэль, не останавливаясь.

Но Лиллемур вышла в коридор и идет за ним тяжелыми шагами.

– Разве не чудесно, что к нам прилетел ангел-хранитель? – кричит она.

Юэль оборачивается.

– Не уверен, что он выполняет свою работу, – говорит он. – Мама ведь сломала руку.

Лиллемур терпеливо улыбается ему, словно непонятливому ребенку:

– Это для ее же блага. Вы же понимаете?

– По правде говоря, нет.

– Она пыталась противостоять одному из посланников Господа.

Юэль почти завидует Лиллемур. Ее жизнь, должно быть, так проста. Никаких сомнений. Ей не нужны наркотики. Вместо этого у нее есть ангелы, которые помогают выносить окружающий мир.

Юэль уходит оттуда.

– Господь всегда находит способ достучаться до наших сердец! – кричит ему вслед Лиллемур.

Юэль проходит мимо общего зала. Быстро отворачивается, когда видит, что Нина убирает посуду после обеда. Он не уверен, что смог бы скрыть от нее, что находится под кайфом. Не хочет лить воду на ее мельницу. Продолжает идти по коридору. Слышит слабое: Зовут Эдит… проходя мимо открытой двери в одну из квартир.

Останавливается около квартиры Г6. Лиллемур все еще стоит в коридоре и наблюдает, как Юэль, сделав глубокий вдох, заходит.

Мама сидит в постели и смотрит в окно. Еще больше похудевшая всего за несколько дней. Юэль смотрит на гипс, и ему хочется плакать. Мама такая хрупкая.

Ангел-хранитель Лиллемур может убираться к черту.

Кажется, комната искривляется, и Юэль понимает, что кровать опустили настолько, что ее нижняя часть почти касается пола.

– Мама?

Юэль смотрит на ее профиль. Челюстная кость отчетливо проступает, образует острую линию.

– Мама? Как ты себя чувствуешь?

Моника поворачивается к сыну. Глаза ввалились еще больше. Взгляд матери сверлит Юэля. Выворачивает наизнанку. Юэль пятится на шаг назад.

Перестать параноить, Юэль.

Он пытается отвести глаза, но не может – мама держит его