цепким взглядом. Мурашки пробегают по голове Юэля. Он откашливается. Опускается в кресло. Уголок рта у мамы тянется вверх в кривой улыбке.

Она не моргала. Ни разу.

– Хочешь, открою окно? – предлагает Юэль. – Здесь немного душно.

Мама смеется. Смех глубокий, грудной.

– Я знаю, что ты сделал, – произносит она. – Ты этого даже не помнишь, но я отсюда все вижу.

Голос срывается, кажется, он двоится, словно звучат два голоса, словно два набора голосовых связок одновременно вибрируют, касаясь друг друга.

Мурашки расползаются вниз по шее Юэля, потом по спине.

– О чем это ты? – удивляется он.

– Ты никогда не сможешь бросить. Ты так слаб.

Моника видит, что сын под кайфом? Раньше она никогда не замечала этого. Или только делала вид?

Юэль хочет встать, чтобы уйти отсюда, но ноги его не держат.

И она все еще не моргнула…

– Мама…

– Ма-а-а-а-ма, – передразнивает Моника. – Я не твоя мама. Больше нет. Слава Богу! Ты был мне отвратителен с тех самых пор, как вылез из моего тела. Ты этого не понял? Вряд ли мне удавалось настолько хорошо это скрывать?

Она говорит все быстрее. На губах раздуваются и лопаются пузыри слюны.

– Хватит, – просит Юэль, но мать не реагирует.

– Пожалуй, я с самого начала знала, что из тебя вырастет. Видела, как ты смотришь на мужчин. Понимаешь, как мне было стыдно?

Юэль встает на ноги. Берется за бортик кровати, чтобы удостовериться, что не упадет.

– Хватит, – повторяет он.

– Я чувствую запах его грязи в твоем дыхании, – продолжает говорить Моника.

Юэль качает головой. Отступает на несколько шагов. Опрокидывает стул, и в этой маленькой комнате удар звучит неестественно громко.

Юэль оборачивается. Чувствует, как взгляд матери буравит ему затылок. Видит ее пустые глаза.

– Ты должен был удостовериться, что он жив, да? – говорит Моника, и в этот момент Юэль готов поклясться, что звучат несколько голосов.

Что-то внутри него опускается. Все быстрее. Свободное падение!

Юэль идет в прихожую. Слышит мамино надрывное дыхание все ближе, словно она стоит у него за спиной и протягивает руку, чтобы схватить его за футболку. Внутри Юэля нарастает паника, когда он нажимает на дверную ручку и распахивает дверь.

Коридор ошеломляет его своей обыденностью. Юэль бросает взгляд через плечо и видит, что прихожая за ним пуста. Конечно! Только пальто и куртки висят на крючках. Отсюда не видна кровать, но Юэль все еще слышит мамино дыхание. И он закрывает дверь.

Нина

Чик-чик. Смешок. Чик-чик. Смешок. Чик-чик. Смешок. – Будьте осторожнее, чтобы я вас не поранила, – говорит Нина и опускает бледную жилистую ногу на матрас. – Мне же щекотно! – восклицает Вера.

Но сжимает губы и храбро кивает. Нога лежит спокойно.

Чик-чик.

Маленький отрезанный кусочек ногтя, жесткий и желтый, летит над простыней. Вера дергает ногой и снова хихикает. Выглядит виноватой, когда Нина косится на нее.

– Одна нога готова, – говорит Нина, убирает кусочек ногтя и осторожно берется за другую ногу.

Но как только она касается большого пальца, Вера начинает причитать и пинаться.

– Ой, не могу! – кудахчет она.

Нина смеется. Дагмар похрюкивает в своей постели, и когда Нина смотрит туда, ее встречает беззубая усмешка.

– Если и дальше так пойдет, будете помогать мне держать сестру, – говорит она.

Усмешка Дагмар становится еще шире. Нина снова поворачивается к Вере.

– Готовы? – спрашивает она, и Вера кивает.

Нина захватывает ноготь на большом пальце стальным клювом ножниц. И как раз собирается отрезать его, когда слышит в коридоре пронзительный вопль. Вымученный, почти нечеловеческий. Вера с беспокойством смотрит на нее.

– Я сейчас вернусь, – говорит Нина и встает.

Дагмар хрюкает и весело смотрит на нее. На секунду Нина уверена, что Дагмар знает, что произошло.

Крик затихает, но возвращается с новой силой. Сейчас кажется, что кричат двое. Нина прислушивается и понимает, что голоса доносятся из квартиры Г6.

Моника.

Лампы в квартире выключены, но в окно льется мутный послеобеденный свет.

– Ау? Что здесь происходит? – спрашивает Нина, заходя в комнату.

Моника стоит на четвереньках в кровати. Спина изогнута. Голова зарылась в подушку. Лиловая ночная рубашка доходит только до середины бедра. Кожа Моники обвисшая и морщинистая.

Нина бросает быстрый взгляд на открытую дверь в ванную. Внутри никого.

Она уверена, что слышала два голоса.

Моника поднимает глаза. Рот ее широко открыт, лицо искажено гримасой.

Она встречается взглядом с Ниной и начинает плакать. Кажется, силы покинули ее. Она падает на бок. Прячет лицо за здоровой рукой.

– Как у вас дела? – спрашивает Нина так мягко, как только может.

Она осторожно берет Монику за руку и опускает ее. Лицо, скрывавшееся за рукой, красное и мокрое от слез. – Я больше не хочу, – тихо говорит Моника. – У меня больше нет сил.

– О чем вы? У вас что-то болит?

Моника мотает головой.

– Расскажите. На что у вас нет сил?

– Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое, – говорит Моника. – Но он не оставляет.

По рукам Нины бегут мурашки. Голоса. Здесь было как минимум два голоса. Разве нет?

– Кто? – спрашивает она.

Нина осматривает комнату, хотя отлично знает, что спрятаться здесь негде.

Моника медленно поднимает глаза. Темно-серые когда-то, они кажутся такими светлыми, словно слезы вымыли из них весь цвет. Нина протягивает руку, чтобы погладить старушку по щеке. Моника молниеносно ее отбивает.

У Нины возникает детское чувство обиды. Но Моника тоже выглядит несчастной.

– Уходи, – говорит она. – Уходи отсюда. – Нина мотает головой, и Моника разочарованно вздыхает: – Ты должна. Пока…

Она хмурит брови. Закрывает рот.

– Пока что? – спрашивает Нина.

Моника отводит взгляд и проводит рукой по гипсу:

– Пока он не вернулся.

Это похоже на страх Анны незадолго до смерти. Нина сглатывает. Она не позволит втянуть себя в это. Не будет выдумывать небылицы. Но она должна знать, что испытывает Моника, чтобы помочь ей.

– Кто он? – спрашивает она.

– Оставь меня в покое. Пожалуйста, Нина.

– Вы не можете рассказать?

Нина не понимает, почему Моника упрямится. Она заставляет старушку погрузиться глубже в свои параноидальные фантазии.

Это всего лишь фантазии.

Когда Моника снова поднимает глаза, они горят нетерпением.

– Убирайся! – кричит она. – Убирайся!

Нина понимает, что если останется, то только ради себя. По какой-то причине ее присутствие злит Монику.

– Если вы уверены… – начинает она.

– Пошла вон! – опять кричит Моника. – Иди разыгрывай из себя хорошую девочку в другом месте, не желаю больше тебя видеть!

Нина спешит выйти из квартиры, сердце колотится в груди. Она видит, как из холла в коридор заходит Сукди.