— «Всё, что с тобой происходит, на самом деле — испытание», — хором произнесли они, посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Раздалось тихое кудахтанье. Госпожа Смит приоткрыла дверь, в комнату вошла белая курочка, с любопытством огляделась по сторонам — и взорвалась. На её месте осталась луковица с мачтой и полным парусным вооружением.

— Извини, я-то надеялась, обойдётся, — посетовала госпожа Смит. Она вздохнула. — Боюсь, такое здесь постоянно происходит. Объект Движимости, видишь ли, не статичен. Вся магия перемешивается, обрывки одних заклинаний переплетаются с другими, и рождаются заклинания совершенно новые, которые прежде никому и в голову не приходили… словом, получается куча-мала. А она в случайном порядке порождает невесть что. Вот вчера, например, я нашла книгу о выращивании хризантем, отпечатанную медью по воде. Казалось бы, строчкам полагалось размазаться, но нет, книга каким-то образом держалась до тех пор, пока магия не иссякла.

— Не повезло курочке, — нервно заметила Тиффани.

— Ну, я могу гарантировать, что ещё две минуты назад курицей она не была, — утешила госпожа Смит, — а теперь ей, наверное, приятно побыть немного мореходным овощем. Понимаешь, почему я не задерживаюсь здесь надолго? Был у меня один неприятный случай с зубной щёткой, который я не скоро забуду. — Она приоткрыла дверь чуть шире, и Тиффани увидела путанку.

Путанку ни с чем не спутаешь[26]. Ну то есть в первый момент с каждым может случиться: Тиффани ненароком приняла её за груду мусора.

— Просто диву даёшься, что отыщется в карманах, когда ты на магической свалке, — невозмутимо заметила госпожа Смит.

Тиффани снова вытаращилась на гигантскую путанку.

— Это ведь лошадиный череп[27], да? А вон там — неужели ведро с головастиками?

— Ну да. Без чего-то живого не обойтись, верно?

Тиффани сощурилась.

— Но вот это — посох волшебника, так? А мне казалось, посох перестаёт работать, если за него берётся женщина!

Госпожа Смит улыбнулась.

— Ну, я-то владею своим посохом с колыбели. На нём даже отметины от молочных зубов есть, если знать, где искать. Это мой посох, и он прекрасно работает, хотя, надо признаться, он заработал ещё лучше, когда я сняла с него набалдашник. От набалдашника никакого проку, а равновесие нарушается. Да сколько можно на меня пялиться, открыв рот?

Тиффани послушно сомкнула челюсти, но рот тут же открылся снова. До неё наконец дошло — причём путь был пройден немалый.

— Так вы — она, да? Вы наверняка она, вы она и есть! Эскарина Смит, правильно? Единственная женщина, ставшая волшебником!*

— Где-то внутри себя я думаю, что да, но это было так давно, и, знаешь, я никогда не чувствовала себя настоящим волшебником и поэтому не тревожилась о том, что другие скажут. В любом случае у меня был мой посох, и этого у меня не отнимешь. — Эскарина на мгновение замялась, но тут же продолжила: — Вот чему я научилась в Университете: быть собой, просто собой, и не беспокоиться на этот счёт. Это знание — само по себе незримый магический посох. Слушай, на самом-то деле, давай сменим тему. Не хочу ворошить прошлое.

— Простите, пожалуйста, — промолвила Тиффани. — Я просто не удержалась. Мне страшно жаль, если я ненароком пробудила страшные воспоминания.

Эскарина улыбнулась.

— О, страшные-то — не проблема! Вот с хорошими справиться куда труднее.

Путанка тихо щёлкнула. Эскарина встала и подошла к ней.

— Вот те на! Разумеется, прочесть путанку может только та ведьма, что её сделала, но ты ведь мне поверишь, если я скажу, что, судя по тому, как развернулся череп, и судя по положению игольницы относительно оси прялки, Лукавец очень близко. Прямо-таки над нами. Возможно, здешняя хаотичная магия сбивает его с толку, ему кажется, что ты везде — и нигде, так что он скоро уйдёт и попытается взять след в другом месте. И, как я уже упоминала, по пути он поест. Он заберётся в голову какому-нибудь идиоту, и на какую-нибудь старушку или девчонку, которая обвешалась опасными культовыми символами, даже не задумываясь о том, что они значат, внезапно объявят охоту. Будем надеяться, она быстро бегает.

Тиффани ошеломлённо заозиралась.

— Ив этом будет моя вина?

— Это нытьё маленькой девочки или риторический вопрос ведьмы, опекающей вверенный ей удел?

Тиффани начала было отвечать и тут же умолкла.

— Вы ведь умеете перемещаться во времени, правда? — уточнила она.

— Да.

— Тогда вы и так знаете, что я отвечу?

— Ну, не всё так просто, — отозвалась Эскарина, словно бы слегка смутившись, к вящему изумлению и, надо признать, восторгу Тиффани. — Я знаю, что ты можешь дать — дай-ка прикину — пятнадцать вариантов ответа, но пока ответ не прозвучал, я не знаю, какой ты выберешь. Так работает теория эластичных струн.

— Тогда я скажу только: спасибо вам большое, — отозвалась Тиффани. — Простите, что злоупотребила вашим временем. Но мне пора: у меня столько дел. Вы время не знаете?

— Знаю, — кивнула Эскарина, — это способ описания одного из познаваемых измерений четырёхмерного пространства. Но для твоих целей — примерно без пятнадцати одиннадцать.

«Какой необычайно замысловатый ответ на поставленный вопрос», — подумала про себя Тиффани. Но едва она открыла рот, чтобы сказать об этом, путанка обрушилась, дверь распахнулась, и внутрь ворвалась орава куриц, которые, впрочем, взрываться не стали.

Эскарина схватила Тиффани за руку и закричала:

— Он нашёл тебя! Не знаю как, но нашёл!

Одна из куриц не то вспрыгнула, не то вспорхнула, не то шлёпнулась на обломки путанки и закукарекала:

— Ку-ка-ре-краскудрыть!

Курицы лопнули — и превратились в Фиглей.

В общем и целом большой разницы между курами и Фиглями не было: и те и другие носились кругами и орали. Главное отличие состояло в том, что куры обычно безоружны. А вот Фигли, напротив, всегда вооружены до зубов. Как только они стряхнули с себя остатки перьев, то принялись сражаться друг с другом — от смущения, ну, и чтобы время скоротать.