Часто ли политические битвы выигрываются путем предоставления противнику того, что он хочет? Политикам любого окраса не слишком свойственно смирение, позволяющее признаться в допущенной ошибке и переоценить сделанное, не отступая при этом в сторону. Соблазнительнее, как это сделал Линдон Джонсон во Вьетнаме, еще глубже погрузиться в трясину — в надежде на то, что можно выбраться на противоположный берег в чистых сапогах. Но Миттеран — из тех редких политиков, кто знает, когда имеет смысл подсчитать убытки и соорудить себе нечто вроде тактического убежища.

Ширак, разумеется, смотрел на свое назначение иначе — как на трамплин для будущих президентских выборов. Получив власть, он начал с энтузиазмом разрушать все, что понастроил за минувшие годы Миттеран. На первом же после выборов заседании кабинета министров, пишет Норткат, «Ширак изложил программу правых, включавшую денационализацию 65 отраслей французской промышленности… Так началась драма сожительства».

Ширак черпал вдохновение по ту сторону Ла-Манша и за океаном, где, соответственно, Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган направляли свои корабли в будущее на волнах консерватизма и капитализма. «По всему судя, путь освещает заокеанский маяк», — пишет в «Продолжительном президентстве» Жюль Френд. Публицисты описывают Америку Рональда Рейгана в радужных тонах — «Американская консервативная революция» Ги Сормана, опубликованная в 1983 году, быстро сделалась бестселлером. Франсуаза де Клозет, автор другого бестселлера, «Всегда больше», критикует власть, привилегии и эгоизм профсоюзов, задаваясь вопросом, нужны ли они вообще да и законно ли их существование. Вслед за тем увидели свет новые издания, посвященные благам децентрализации, рыночной экономики и минимальному участию в ней государства. Книжные лавки левого берега Сены были забиты литературой о правых.

Откликаясь на призывы правых — меньше государства, больше свобод, — Ширак продолжал демонтировать программу Миттерана. Но оставался ключевой вопрос: станет ли последний на пути своего будущего соперника на президентских выборах или предоставит действовать, как тому заблагорассудится?

Разумеется, законы приватизационного плана пользовались большой популярностью в Национальном собрании. Обладая после выборов 1986 года подавляющим большинством, правые всегда были готовы проштамповать любое предложение Ширака. Но иное дело — Конституционный совет, который по законодательству Пятой республики контролируется президентом. При желании Миттеран мог, используя этот рычаг, объявить денационализацию антиконституционной, убить ее в самом зародыше или по меньшей мере сильно замедлить процесс.

Удивительно, но он не сделал ни того, ни другого. Миттеран предоставил Шираку полную свободу действий. 26 июня 1986 года, через какие-то два месяца после назначения его премьер-министром, Конституционный совет одобрил закон о приватизации. Парламентская процедура заняла меньше месяца, и Франция вступила на путь массового обратного перехода экономики от государства в частные руки. Социалисты-соратники вряд ли могли нападать на Миттерана за согласие с приватизационной программой Ширака. Ослабленным самым тяжелым за последние десятилетия поражением, истинным приверженцам левых не с руки было, критиковать своего президента за то, что он считается с популярными в стране настроениями. В конце концов Миттеран щедро продемонстрировал верность левым, отстаивая программу национализации до тех самых пор, пока она едва не доконала его.

Французская социалистическая партия, подобно американским демократам в 1992 году и республиканцам в 2000-м, прошла через чистилище поражения, и возникшее в результате этого смирение предоставило Миттерану такую же свободу маневра, как Клинтону и Бушу в их движении к центру.

Масштабы приватизации вышли далеко за пределы предвыборных обещаний Ширака. Закон 1986 года предусматривал денационализацию 65 предприятий в течение ближайших пяти лет. Но половину из них Шираку удалось приватизировать буквально в одночасье. «Если бы этот темп сохранился, —- пишет Шмидт, — правительству удалось бы сделать за три года то, на что изначалы о отводилось пять». По его словам, лишь кризис фондовой биржи 1987 года сбил волну приватизации. Но обретшие свободу компании процветали. Число акционеров во Франции быстро выросло более чем в пять раз, от полутора миллионов до восьми, мощный рост экономики позволил Шираку провести закон о сокращении налогов для корпораций и физических лиц — что еще нужно политику?

Почему же Миттеран позволил Шираку разрушить свой социалистический карточный домик? Он что, умом тронулся? Ну да — как лиса. Сунув противнику голову в пасть, Миттеран лишил его козырного туза. Подобно тому как Бобу Доулу оказалось нечего сказать после того, как администрация Клинтона реформировала систему пособий, понизила уровень преступности и свела бездефицитный бюджет, Ширак, осуществив приватизацию, оказался ни с чем. Если уже все сделано, чем он собирается заняться на президентском посту?

Решение Миттерана отдать Шираку правительство и принять свою программу окупилось с лихвой: у правых вышел весь пар. Что же касается Ширака, то использовать растерянность противника для удовлетворения жажды власти он смог — и не сумел справиться с собственным успехом. Утратив путеводную звезду, он сбился с пути. После впечатляющих достижений первых нескольких месяцев премьерства он захромал и все никак не мог выровнять шаг.

В своих мемуарах «Годы перемен» Генри Киссинджер прекрасно описывает качества, необходимые политическому лидеру. «Долг государственного деятеля, — замечает он, — состоит в том, чтобы объединить опыт народа и собственные представления о жизни. Если он забежит слишком далеко вперед, потеряет свой мандат; если подчинится обстоятельствам, — потеряет контроль над происходящим». Если Миттеран «забежал слишком далеко вперед», то Ширак просто ощутил себя в вакууме. Утратив привлекательные для публики вопросы, решением которых определялось бы его руководство, Ширак оказался жертвой обстоятельств. Когда иранская канонерка атаковала французское судно, а затем во время попытки угона самолета в Женеве были убиты французские граждане, Ширак порвал с Ираном дипломатические отношения. В Ливане приверженцы иранского режима захватили в заложники французов, и Ширак, подобно Картеру и Рейгану, увяз в тяжбе с Тегераном. Понукаемый правым крылом своей партии очистить «Францию для французов», Ширак пытался ограничить иммиграцию, но пошел по этому пути слишком далеко и в непродолжительном времени столкнулся с 30 тысячами разъяренных демонстрантов, вышедших на улицы Парижа под лозунгами протеста против мер, ограничивавших право иммигрантов на получение французского гражданства. Беспомощно плывя по течению, Ширак даже в собственном лагере начал сталкиваться с трудностями, когда его министр культуры выступил против плана премьера усилить государственный контроль над средствами массовой информации и художественным творчеством.

Пока Ширак мучительно стремился обрести почву под ногами, Франсуа Миттеран сосредоточился на сфере, где можно было увеличить свою популярность, — внешней политике. Уделяя много внимания обороне и разоружению, Миттеран предпринимал меры, направленные на укрепление отношений, с одной стороны, с Советским Союзом, с другой — с франкистской Испанией. «Он упрямо твердил о необходимости построить сильную Европу и улучшить экономическое положение во Франции, -— пишет биограф Миттерана. — …В одной телепередаче он заявил, что желал бы видеть «Европу, наделенную единой политической властью», что обеспечит ей подлинную безопасность. Вскоре после того Миттеран встретился с канцлером Колем, и… впоследствии два лидера сошлись на идее создания франко-германского союза».