— А, — протянул Макарский. — Нет. Ну почти, нет.

— Что значит «почти нет»? — не отставала я.

— Он спросил, правда ли, что мы едем дикарями на природу. Я ответил, что нет.

— Ясно. Значит, вы оба надо мной тихо посмеивались, пока я носилась с термосом, — вынесла обвинение.

— Вовсе нет. Я был приятно удивлен, что ты заварила для меня чай. И буду пить только его. — Андрей притянул меня за талию, выбивая из моих легких весь воздух.

От его близости я не только забывала, что нужно дышать, а вообще теряла связь с миром.

— Он без сахара… — пролепетала очередную глупость, лишаясь последних остатков разума.

— Главное, чтобы в нем не было… эм… ничего лишнего. — Этот наглец коварно улыбнулся.

— Эй, ты на что намекаешь?! — встрепенулась, пытаясь вырваться, но была лишь сильнее прижата к мужской груди. — Вообще-то, я готовила на обоих, и себя бы точно травить не стала, — проворчала в оправдание.

— Я имел в виду не яд, а приворотное зелье.

— Что-о? Приворотное? С ума сошел? — Вытаращилась на Макарского. — Ты решил, что я тебя приворожила?!

— А как ты иначе объяснишь вот это? — Андрей, прижал меня сильнее, неоднозначно давая понять, какое желание он испытывает.

Только мой чай здесь был точно ни при чем.

Глава 27

Андрей

Ева вскинула на меня взгляд и смотрела так, что я был готов послать к чертям все запланированное, впиться в желанные губы и поцелуями довести ее до состояния, пока она не отключится от всего: всех запретов, обид, недомолвок — всего, что стояло между нами. Пока для нее не перестанет существовать все вокруг. Все, кроме меня.

Немного не так я себе представлял начало нашего уик-энда. Но сдерживать себя больше я не мог, было не просто невыносимо, а мучительно невыносимо. Меня разрывало изнутри, настолько неконтролируемым стало мое тело, когда Ева оказывалась рядом. От одной только мысли, что она ночует в соседней комнате рядом с моим другом, мой зверь не находил себе места, готовый сорваться в любую минуту

Увезти. Увезти Рапунцель и не отпускать — это все, о чем я мог думать.

Град написал, что в понедельник и вторник занятий в универе не будет.

«Инфа верная, вроде обещали дистант, но приказ будет только в понедельник».

И, пока Рапунцель «играла в мячики», я усиленно думал, куда можно рвануть, чтобы никто нам не мешал. Необитаемый остров был бы идеальным вариантом, потому что все дома отдыха я отмел сразу. Хватит. Проходили уже.

Выскочившее на мой запрос рекламное объявление, отдохнуть вдали от цивилизации, но со всеми удобствами, показалось мне идеальным вариантом. Цена была снижена из-за непопулярности сезона, но это не имело никакого значения. Главное — рядом не будет никаких соседей, никаких случайных прохожих — никого, кто бы мог нарушить наше уединение. Завтрак, обед и ужин готовили и оставляли в специально отведенном для этого помещении, и мы сами решали, где его проводить: в своеобразной столовой, в номере или на улице. Для этого тоже были оборудованы специальные места. Идеально!

Только планировал я все не так, как пошло. Я хотел, сначала насыщенно провести день, а уже вечером устроить интим со свечами и прочей лабудой, которая так нравится девушкам. Но стоило увидеть номер, а главное — огромную двуспальную кровать, как мои мысли потекли в совершенно другом направлении. И шансов дожить до вечера у меня не оставалось никаких. Я сдохну, если не получу ее прямо сейчас. И что это, если не приворот?

Я все больше дурел, держа в руках ту, что стала моим наваждением. Провел большим пальцем по щеке и зарылся рукой в шелковые волосы, приближая лицо Евы к своему. Между нашими губами оставались миллиметры. Я, чертов мазохист, раз в такой момент испытывал свою выдержку, сгорая в этом огне. Но Ева тоже горела со мной. Я чувствовал, как от неровного дыхания вздымается ее грудь, видел как пульсирует венка на ее шее, как лихорадочным блеском горят глаза. Она облизала губы, обжигая меня своим дыханием.

— Ева, — прорычал ее имя и с силой притянул Рапунцель к себе, жадно впиваясь в манящие губы. Выпил слабый стон и… отпустил на волю своего зверя.

Дорвавшись до желанной добычи, сначала насладился истерзанными губами. И как бы не хотелось их отпускать, коснулся нежной кожи шеи. Ева вцепилась в мои плечи и с придыханием шептала мое имя, еще больше сводя с ума. Подхватил ее и бережно опустил на кровать.

— Андрей… — Рапунцель смотрела на меня затуманенным взглядом.

Не давая ей опомниться, слегка прикусил мочку и провел дыханием по краю уха. Моя. Ева дернулась, но я поймал ее руки и завел за голову, покрывая поцелуями лицо, пока снова не поймал в плен ее губы.

Никогда не играл в такие игры. Но сейчас мне хотелось, чтобы моя Рапунцель также изнывала от желания, как я мучился все это время. И, как ни странно, меня это заводило еще больше. Ева шептала мое имя, музыкой звучавшее для моего слуха, выгибалась и стонала, потому что не осталось ни одного места на ее шее и груди, где не коснулись бы мои губы. Я любовался трепещущим телом, доводил почти до пика и с упоением ждал момента, когда сам получу долгожданную награду.

— Андрей… — Так сладко звала меня моя девочка.

Губами поймал ее выдох.

— Скажи, что моя, — потребовал, мучая еще больше.

— Андрей… — захныкала, ерзая подо мной Рапунцель. Русые волосы разметались в разные стороны, Ева была прекрасна в своем нетерпении, и ничего соблазнительнее я не видел.

— Моя… Только моя… — нашептывал ей на ухо. — Повтори.

— Твоя… — Сдалась, наконец, Ева.

— Моя, — зарычал зверь, доказывая свои слова, и я замер, когда Рапунцель вскрикнула и сжалась от резкой боли, которую я ей невольно причинил.

Твою же рать…

Я застыл, стараясь не дышать, чувствуя как агонизирую внутри Евы. Вот теперь я точно сдохну, потому что выплеснуть все, что во мне накопилось, и не навредить ей еще больше, невозможно.

Все-таки в моем некрологе будет написано: «Скончался от сексуального неудовлетворения».

Ева

Секундная вспышка боли, и Андрей замер. Я чувствовала на своем лице его неровное дыхание, но мне хотелось большего. Хотелось продолжения.

— Андрей… — Я не узнала собственный голос. — Что-то не так? — спросила осторожно.

— Почему ты не сказала, что девственница? — Вопрос прозвучал не сразу.

Что?

Я явно не ожидала такое услышать и настолько растерялась от несколько грубоватой прямоты, при чем в такой момент, что была