Необычайно! Эти духи, эти тени, эти души, блуждающие по кладбищу, ведут себя так, как жених и невеста после долгой разлуки.

— Подайте руку вашей невесте, и идем, — проговорил тот, кто всем распоряжался.

— А как мы выйдем?

— По потерне номер четыре.

Лукер вспомнил, что ключ от этой потерны исчез. Очевидно, духи украли его.

Воскресший мертвец подал руку своей невесте, и все пошли друг за другом. Казалось, то была свадьба духов. Вскоре они затерялись между памятниками, а сторож медленно повалился на спину, потеряв сознание.

* * *

Луна уже побледнела перед рассветом, когда почтенный Лукер открыл глаза. Незаметно для самого себя он перешел от обморока ко сну, и его опьянение прошло. Сначала он удивился, увидев себя на кладбищенской аллее, но мало-помалу он вспомнил все, что с ним произошло.

«Черт возьми! Это я здесь ночевал. Ну и попадет же мне от супруги. Как бы „милая уточка“ меня не поколотила! Ах ты, дьявол! А все это проклятый бренди! Никогда не буду его пить, джин и виски гораздо лучше… А что это за кошмар у меня был? — стал он припоминать дальше. — Мне почудилось, будто корсар вышел из гроба… Ну и сны же снятся, когда лишнего хватишь».

И он стал хохотать при воспоминании о своем напрасном страхе. Но веселость его была непродолжительна. Он вспомнил, что нужно возвращаться домой, где его ждет не очень-то любезный прием. Но скоро новое соображение его успокоило.

«Моя подруга ведь тоже… покушала земляники. Может быть, она еще не проснулась и ничего не заметит?»

Следовательно, нужно поторопиться. Лукер поднялся и уже пошел было по направлению к дому, но вдруг спохватился.

«Надо все-таки взглянуть на могилу корсара. Этот сон меня преследует. Надо увериться, что все это — одно воображение. Хотя я и так уверен, что мои „пансионеры“ не уходят, а все-таки будешь спокойнее».

И, обойдя несколько памятников, скрывавших от него могилу корсара, он подошел к замеченной им иве.

Но здесь он остановился как вкопанный. Могила была разрыта! Около нее возвышалась горка земли, рядом стоял опустевший открытый гроб.

Лукер раскрыл рот и схватил себя за голову. Значит, он не грезил, значит, можно мертвецу встать и уйти с кладбища! Не веря глазам, он заглянул в могилу и ощупал гроб. И сомнений не осталось, — покойник исчез!

— Но меня прогонят! — подумал он с ужасом. — Мы не можем так распускать вверенных моим попечениям мертвецов! Ну, дела!

Около четверти часа бедняга стоял над опустевшей могилой, бормоча себе под нос и покачивая головой, но вдруг его осенила счастливая мысль.

— Моя дражайшая половина всегда говорит, что женщины умнее мужчин. Посоветуюсь-ка я с нею! — с прояснившимся лицом он бегом кинулся к своему домику. Там все было тихо, миссис Лукер крепко спала.

— Ах, бедняжка, жаль ее будить, да что поделаешь, такое уж дело.

— Друг мой!

Миссис Лукер в бешенстве поднялась в постели.

— Это ты меня будишь?

— Да, я… Видишь ли, важное дело.

— Важно только одно мое спокойствие!

— Но позволь!

— Не позволю! Ничего ты не уважаешь… Дикарь! Каннибал!..

— Но корсар Триплекс!..

— У меня мигрень!

— Ушел…

— Это ты мне еще сказки рассказываешь? Да ты что, спятил?

— Да нет же!

— Так что за шутки?!

— Друг мой…

— Какой я вам друг? Вы мне отвратительны! Убирайтесь!

— Но…

— Убирайтесь!

— Однако…

— Нет! Это уж слишком…

И грациозное создание кинулось на своего ошеломленного господина и закатило ему звонкую пощечину.

Лукер открыл было рот, но жена не дала ему сказать и слова.

— Еще звук и будет хуже!.. Убирайтесь! Убирайтесь!

Супруг счел за лучшее уступить и вышел тщательно притворив за собой дверь в спальню.

— Посоветовался! — горько пробормотал он. — Хороши советы, — прибавил он, потирая щеку. — Но что мне делать?.. Ах, какой же я дурак! Ведь о пропаже заявляют в полицию, заявлю и я. Пойду к самому директору. Он, видимо, интересовался покойным, недаром же провожал его на кладбище. Да, да, пойду к сэру Оллсмайну!

Сказано — сделано. Почистив сапоги и платье, Лукер направился на Парамата-стрит.

— Дома сэр Оллсмайн? — спросил он швейцара.

Тот смерил его глазами.

— Еще семь часов. Приходи позже.

— Мне надо видеть его сию минуту. Вы ответите, если меня не пустите!

Эта уверенность победила швейцара, и он отправился доложить о пришедшем. Оллсмайн только что встал. Узнав, что сторож Килд-Тауна просит принять его, он вздрогнул. Что ему нужно? Узнать это было лучше всего, приняв посетителя. Он приказал ввести Лукера.

— Вы рано заявились, — встретил он вошедшего. — Ваше сообщение должно быть очень важно, если вы осмелились так рано меня обеспокоить.

— Я уверен, что вы извините меня, ваша честь!

— В чем же дело?

— Корсар Триплекс.

Оллсмайн вздрогнул, но сейчас же успокоился.

— Ну что корсар Триплекс? Ведь его вчера похоронили?

— Так точно. Но ночью он ушел с кладбища.

— Ушел? Как? Что вы говорите?

— Так точно, ваша честь. Сегодня ночью он вышел из гроба и ушел самым спокойным образом.

— Что за вздор?!

— Это не вздор, ваше превосходительство, я видел это своими глазами.

— Вы?

— Да, около полуночи я по обыкновению делал обход кладбища и сам присутствовал при воскресении покойного.

Оллсмайн внимательно посмотрел на Лукера. «Не сумасшедший ли он?» — подумалось ему. Но сторож будто угадал его мысль.

— Если вашей чести угодно будет отправиться со мной на кладбище, то увидите, что я в здравом уме.

Услышав это твердое заявление, Оллсмайн встал, с лихорадочной поспешностью завершил свой туалет, и уже через двадцать минут он был вместе со сторожем у разрытой могилы, ночью покинутой Триплексом.

Оллсмайн сам не мог сдержать трепета при виде опустевшей могилы и раскрытого пустого гроба. Он засыпал вопросами сторожа, требуя от него малейших подробностей ночной сцены, которой тот оказался свидетелем.

Итак, мертвец оказался жив. Снова начнутся его подвиги, этого таинственного корсара, казавшегося погибшим, враг встал снова, но еще страшнее, еще опаснее, чем прежде. Не было сомнения, что среди масс это приключение произведет огромный эффект, и авторитет корсара поднимется на небывалую высоту. Все увидят что-то сверхъестественное в этом человеке, творящем в наш прозаический век чудеса, о которых мы знаем только по самому раннему еще детскому лепету истории.