Удивительно, что она знала что-то об их свадьбе. В любом случае это уже не имело значения. Эрик с горечью опустил голову, понимая, что теперь ничего не имеет значение. Он должен был уйти. О ней заботились и без него, она была в безопасности, а его главная задача — доставить ее до места назначения целой и невредимой.

Не так он всё представлял себе. Но теперь нечего было больше представлять.

Она ждала его ответа. Эрик до дрожи хорошо чувствовал ее взгляд. Он мог бы не ответить, чтобы оставить частичку того дня в себе. Но снова поддавшись глупому порыву, ответил, решив, надеясь, что этот ответ когда-нибудь будет ей нужен. Когда-нибудь это станет для нее важно.

— Я заменил все цветы ландышами.

Ее губы раскрылись от изумления, но она так ничего и не сказала. Эрик опустил взгляд на ее губы, а потом потрясенно замер. Легкая дрожь прошлась по спине, от чего перехватило дыхание. Он всё смотрел на губы, которые однажды уже целовал. Губы, вкус которых до сих пор помнил. В день свадьбы он коснулся их не потому, что об этом попросил архиепископ. В тот момент Эрик был ошеломлен силой собственного желания. Он вдруг понял, что не сможет жить дальше, если не поцелует ее. Его притягивало к ней так сильно, что он не смог устоять. И сделал это, сделал то, что было почти невозможно для него. Что мучило и терзало его днем и ночью.

Но сейчас, глядя на ее губы, Эрик отчетливо понял, что поцеловал ее тогда еще и потому, что какой-то частью сознания знал, что у него никогда больше не будет повода коснуться ее. Как сейчас, когда вновь ощутил ту почти удушающую потребность вновь поцеловать ее, но знал, что не осмелится это сделать.

Тонкий благоухающий запах ландышей и пачулей заполнял карету так, что теперь он ничего больше не ощущал. Каким-то чудом он удержал свои руки при себе, глядя в потрясенные темно-золотистые глаза. И когда она посмотрела на него так, будто если бы узнала об этом заранее, это могло что-то изменить, Эрик почувствовал почти невыносимую потребность выбраться из кареты. Потому что задыхался. Потому что, черт бы побрал все на свете, она любила другого, но могла быть тронута тем, что сделал для нее ее нежеланный супруг!

И всё же она ответила. Почти так, как он не ожидал. Так, как не должна была ответить.

— Я никогда не хотела, чтобы мы были врагами, Эрик.

На этот раз отчаяние в ее голосе нельзя было спутать ни с чем. Эрик заметил, как она слегка побледнела. Боль, которая не пробилась сквозь отчаяние ее голоса, замерла в ее прекрасных глазах. На одно мгновение Эрик подумал о том, что перед ним та самая девушка, которая гуляла с ним в парке. Которая ловила каждое его слово, каждое его изречение, каждый ответ…

Он не мог дышать. Он хотел коснуться ее. Господи, он так отчаянно хотел коснуться ее! Но не пошевелился.

— Мы никогда не были врагами, Клэр.

Глаза ее потемнели еще больше. Руки задрожали, и она быстро опустила голову. Отвернув от него свое лицо, Клэр глухо молвила:

— Я думала, мы — друзья.

На этот раз он не смог бы заговорить, даже если бы и захотел. Потому что был потрясен тем, что она считала, верила в то, что они друзья. И это после всего, что он сделал? После того, как она предположила, что он применит силу, чтобы склонить ее к чему-то против ее воли? После того, как заявила, что не полюбит никого, кроме того… шотландца? Она думала, они друзья? Она считала его другом? Не врагом, которого стоило бы ненавидеть? Которого нужно было каждую секунду винить в том, что он натворил…

Эрик подумал о том, что если еще немного останется в карете, он просто свихнется. Или, того хуже, снова дотронется до нее.

Поразительно, но прежде он никогда с таким отчаянием не желал коснуться другого человека.

Бросив на сиденье газету, он стукнул по крыше кареты и, когда та послушно остановилась, Эрик молча вышел из нее и закрыл дверь.

Вечером, когда стало смеркаться, карета повернула в сторону города, где им предстояло переночевать. День выдался пасмурным и унылым, но по крайней мере, не было больше дождя. Сквозь тяжелые серые тучи не пробивался ни единый лучик солнца, словно бы еще больше усугубляя страдания.

Этот день не сулил ничего хорошего так же, как и все предыдущие.

Клэр было так горько на сердце, что она с трудом сдерживала слезы. Встреча, которой она так боялась, еще на несколько дюймов пошатнула ее мир. Мир, который давно накренился, но по какой-то непонятной причине пока еще не падал в бездну.

Мир, который мог пошатнуться и развалиться на части в любой момент.

«Знал».

Одно маленькое, короткое слово, но какую колоссальную мощь оно имело! Клэр действительно не думала, что он ответит, ответит честно. После ночного столкновения ей казалось, что он станет еще более замкнутым и, несомненно, будет сторониться ее.

Но вновь заблуждалась.

Она не думала, что сможет вынести встречу с Эриком. По правде говоря, она даже не знала, чего ждать от очередной встречи.

Но уж точно не того, что произошло на самом деле.

Клэр не могла побороть трепет, который охватил ее и держал в заложниках до тех пор, пока карета не остановилась. Трепет перешел в сокрушительное волнение, а потом всё снова замерло, когда в карету вошёл Эрик. Когда вместе с ним появился и запах сандалового дерева и специй. Запах, который она не могла забыть. Запах настолько приятный, что легкая дрожь снова охватила ее. Но теперь уже от его близости. От его присутствия. Разве такое возможно?

Ей казалось, что она никогда больше не забудет этот запах. Куда бы она ни шла, ей всюду мерещился аромат корицы. И гвоздики.

И вот Эрик сидел перед ней, явился сразу же, как только она позвала его.

Взволнованный почти так же, как и ночью, когда увидел ее в коридоре.

Клэр старалась не думать о прошлой ночи, чтобы не потерять самообладание. Ей было трудно сосредоточиться, когда она вспоминала его в одной рубашке, надетой так неряшливо, что оголилась шея и верхняя часть груди. Его взлохмаченные густые волосы, которые падали ему на лоб, разрушая образ неприступного человека, каким он пытался казаться. Вчера ночью он выглядел более земным, более простым и таким притягательным, что она не могла перестать смотреть на него.

Вот почему она не узнала его! Вернее, не могла понять, что в нем изменилось. Неожиданная встреча явила ей человека, который не был облачен в непоколебимую сдержанность, которая держала весь мир на расстоянии от него, и на короткое мгновение она увидела его настоящего. Того самого, кто ей так сильно понравился в музыкальной комнате его отца. Человека, которого она пожелала пригласить в дом своего дяди. Мужчину, который притягивал ее так сильно, что она не могла допустить и мысль о том, что больше не увидит его.

Вот в чем было дело, думала Клэр, глядя на нахмуренного мужа в карете.