При такой населенности «старые» города, как следовало ожидать, станут расти и вширь, и вверх — будущий Нью-Йорк виделся скопищем огромных башен, своего рода вертикальных поселков с десятками тысяч жителей, где под одной крышей помещаются и школы, и магазины, и церкви. Вероятно, многим жильцам выходить на улицу понадобится не чаще, чем какому-нибудь закоренелому провинциалу — покидать пределы родного городка, где у него все под рукой.

Но кто сказал, что город будущего непременно должен стоять на земле? Благодаря развитию акванавтики и месторождениям, найденным на морском дне, под водой поселятся тысячи людей, которые станут добывать ценное сырье и принимать туристов с суши. Ради разнообразия в век новизны пригодятся и пещеры — человек просто возвратится туда на жительство после долгой «отлучки», как только захочет воспользоваться тем, что в подземных апартаментах летом всегда прохладно, а зимой тепло.

И почему бы, думали иные, не наладить в обычных городах искусственный климат, навсегда освободив их от грязного воздуха заодно с материнскими щипками и подзатыльниками погоды? В шестидесятые годы один из мечтателей предложил накрыть куполом весь Манхэттен[24], чтобы круглый год на улицах держалась приятная комнатная температура — 22 градуса. Все это, конечно, могло иметь смысл при условии, что устоят города как таковые: многие ведь предсказывали, что они в новом веке обезлюдеют, уступив своих жителей просторному полудеревенскому «загороду» или более компактным территориям, получившим имя «плановых городов». (Несколько десятков таких были построены в разных странах, но преобладающей моделью расселения они нигде не стали.)

Городской дом тоже побывал предметом хайтековских фантазий. Думая потешить домохозяек — главного тогдашнего адресата рекламы и потребителя, — проектировщики в 1950–1960-е годы собирались создать дома, которые сами будут заниматься готовкой, уборкой, а то и устраивать побудку жильцам. Отпадет необходимость в мытье посуды и даже чистке мебели: эту утварь после разового использования выбросят и заменят новой, в согласии с повальной модой того времени на дешевые товары из пластика и папье-маше.

Из чего же строить такие здания? Видимо, из чего угодно, только не из старых добрых кирпичей и леса. Вместо этого, как решили иные фантазеры, наши «крепости облегченного типа» будут сделаны из стальных прутьев или из стекла. Набор готовых конструкций позволит любому, кто в силах удержать молоток, смастерить себе за полдня приличное жилище. Можно даже заказать за несколько тысяч долларов превосходное шале из пластмассы.

Однако большинство предсказателей соглашались насчет того, где будут стоять эти дома. Сегодня почти всем нам следовало бы проживать в гигантских городах протяженностью в сотни километров, с населением в десятки миллионов.

Предсказание: Добро пожаловать в Босваш и Сан-Сан

В 1898 году самый большой город Америки, у которого и прозвище Большое Яблоко, подрос сразу на треть: его «близнец» Бруклин, прежде бывший отдельным городом, потерял свой статус и сделался одним из округов Нью-Йорка. В то время в Америке бурно развивались почти все мало-мальски значительные городские поселения, и предсказатели начала XX века считали, что любой административный центр будет следовать этому примеру, пока однажды мы не очутимся в городах, более многолюдных, чем прежние штаты и даже отдельные государства. Обитатели северной глубинки штата Нью-Йорк оказались бы земляками граждан Восточного Мэриленда, чьи дома стоят в тысяче километров южнее. Однако, прежде чем это произошло, горожане потянулись на волю, в пригородные «пампасы», и большие города остались просто большими.

Между тем в 1903 году президент Лонг-Айлендской железной дороги Уильям Болдуин предсказывал, что «через двадцать лет Филадельфия превратится в предместье Нью-Йорка». В то время знаменитый писатель Герберт Уэллс предположил в своем сборнике оригинальных футурологических эссе «Предвиденья», что в XXI столетии «обширное пространство» от Олбани, штат Нью-Йорк, до Вашингтона, округ Колумбия, будет поделено между городскими метрополиями Нью-Йорка и Филадельфии. А Большой Лондон вберет в себя почти всю Южную Англию и Южный Уэльс, покрывая территорию, без малого равную Ирландии.

Феномен, предсказанный Уэллсом, впервые получил точное географическое определение в начале 1960-х: мегалополис — последовательность сросшихся между собой, крайне урбанизированных населенных центров. Образцом для научного описания и статистического зонирования послужило восточное побережье Соединенных Штатов. Этот регион и сейчас остается мировым уникумом по протяженности и насыщенности городскими удобствами.

Но с тех пор, как и предсказывали демографы, к североамериканским и западноевропейским мегалополисам прибавилось немало других по всему миру — взять хоть восточное побережье главного японского острова Хонсю или северо-западную часть Южной Кореи. В точном соответствии с прогнозами их рост шел параллельно общемировому процессу урбанизации. К началу XXI столетия половина людей на планете жила в населенных пунктах, которые по национальной статистике относят к городским, и доля эта, несомненно, будет увеличиваться дальше.

Однако многие специалисты просчитались в оценках общих размеров мегалополисов и плотности инфраструктурных связей внутри этих образований. Так, в середине 1960-х эксперт Дэвид Льюис полагал, что воздушные или рельсовые виды общественного транспорта будут перевозить пассажиров со скоростью свыше 1500 километров в час. Это позволило бы, скажем, жителям южных округов штата Нью-Хэмпшир ездить на работу в округ Колумбия, имея приличный запас времени. Другие демографы, во всяком случае в развитых странах, переоценили притягательность мегалополисов и их отдельных частей. Например, проекции конца шестидесятых, показавшие, что совокупное население города Нью-Йорка, севера Нью-Джерси и Коннектикута в наши дни приблизится к 30 миллионам, оказались завышены примерно на треть. Многие города «восточного коридора» фактически всю вторую половину прошлого века теряли население. Футурологи Герман Кан и Энтони Винер, придумавшие этому мегалополису имя Босваш, предсказали в 1967 году, что к сегодняшнему дню в нем будут жить 80 миллионов, а на деле пятидесяти не набралось.

На подходе, казалось, были и другие мегалополисы: например, тот, что мог бы сложиться к югу от Великих озер в так называемом Ржавом поясе — зоне тяжелой, прежде всего сталелитейной, индустрии (ныне по преимуществу находящейся в депрессии), включая такие борющиеся за возрождение города, как Буффало в штате Нью-Йорк и Кливленд в Огайо. Большинство демографов в свое время не предвидели оттока населения из этих мест, начавшегося с упадком традиционных промышленных отраслей. Герман Кан, напротив, полагал, что десятки миллионов людей в пространстве меж Чикаго и Питтсбургом будут жить в мегалополисе, который можно было бы окрестить Чипиттсом — хотя лучше, конечно, как-нибудь благозвучнее. А самая большая из калифорнийских малых родин получит имя Лос-Сандиеглес, или, быть может, даже Сан-Сан (от Сан-Диего аж до Сан-Франциско).