и умение находить компромисс были важнее всего. В человеке, который шёл впереди него первого было очень мало, а второе могло быть только вынужденное, но примириться с этим было для этого мужчины очень трудно. Всё это было написано на его лице. Ошибаться в психологическом портрете Миллс не умел, всегда правильно разгадывая того или иного человека. Однако мужчина, спускавшийся перед ним по лестнице, мог с лёгкость надеть любую «маску» и примерить на себя любую роль.

Двое спецназовцев шли за супервайзером ЦРУ по фойе, миновали турникет, прошли на парковку и остановились рядом с чёрным внедорожником «БМВ».

Романов снял свой автомобиль с сигнализации и подозвал к себе мистера Миллса и двух спецназовцев, сопровождавших его.

— Я подполковник Андрей Романов, — протянув руку Нику, произнёс Призрак.

— Очень приятно! Я в своём представлении уже не нуждаюсь, но выражаю вам свою истинную благодарность! Пару дней назад моя жизнь не стоило ничего, — пожав руку Романову, сказал супервайзер ЦРУ.

— Не стоит обольщаться, мистер Миллс! За эти пару дней тоже не многое изменилось, — ухмыльнувшись, произнёс Андрей и, обойдя свой внедорожник, потянул дверную ручку на себя.

— Я знаю это, мистер Романов, — потянув за ручку задней дверцы, дополнил Ник.

— А я и не сомневался! — запустив двигатель, сказал Андрей и двое спецназовцев заняли в машине оставшиеся свободные места. — Да, вот мои номера телефонов, — протянув отпечатанную визитку Миллсу, добавил Призрак. — На обратной стороне ручкой записан личный номер телефона полковника Громова, который вёл с вами разговор и сидел за столом вместе с полиграфологом.

— Спасибо, я запомнил, — сфокусировав внимания на комбинации цифр, произнёс Ник и отдал визитку обратно Романову.

Андрей плавно нажал на педаль газа и вывернул руль влево. Внедорожник выехал с парковки и покинул территорию объекта. Романов сунул визитку в карман куртки и включил стереосистему. Мелодичную композицию на радио тут же сменил очередной короткий выпуск новостей. Андрей слегка зевнул, чувствуя, что ему необходимо хотя бы пару часов отдыха, чтобы вернуться в полноценное рабочее состояние, но пока это были лишь мечты. Он добавил скорости езде, направляясь в Сокольники…

* * *

Громов встал с рабочего кресла и подошёл к бронированному стеклу окна. Его правая рука коснулась ролика управления жалюзи. Металлические шторки разомкнулись и в кабинет проникли лучи солнечного света, один из которых блеснул солнечным зайчиком по сапфировому стеклу циферблата наручных часов. Тишина окутала Михаила Ивановича и не хотела отпускать из своих крепких объятий, словно, заботливая мать, чьего тепла так не хватает.

Он слегка вздохнул, понимая, что силы покидают его. Это был отнюдь не пессимизм или умения на любом белом листе рассмотреть самую малюсенькую чёрную точку. Возраст брал своё, ведь, далёкие тридцать лет остались в прошлом, так и не рассказав о том, что в жизни бывает настоящее счастье!

Спать не хотелось! Ведь, чтобы уснуть приходилось пить седативные препараты, после которых в голове стоял туман и во рту чувствовался железистый привкус. Отбить его было возможно лишь несколькими порциями односолодового виски, так и не уносившему тяжесть из сердца.

Весна уходила, а с ней уходило и бессмертие, чтобы однажды, после длинных зимних холодов воскреснуть снова вербой на ветках. Михаил Иванович любил весну, а она ему в свою очередь напоминала, что жизнь продолжается, как и удушливый аромат майской черёмухи, способный перебинтовать раны и заставить идти вперёд, туда, где бесконечность крутит колесо фортуны…

В этот мир Громов больше не верил. Предательства, ложь, продажность, власть; всё это было лишь обыденностью. То, что человек видит каждый день не может вызывать в нём уже какие-либо чувства. Благородство — оставалось штучным товаром, как и верность. В школах больше не учили быть человеком, как когда-то в те далёкие годы детства в стране, которой больше не существовало на карте мира.

Михаил Иванович ослабил галстук и вернулся обратно за рабочий стол, расположившись поудобнее в офисном кресле. Он «разбудил» от «сна» ноутбук и ввёл пароль доступа в систему. Перед ним снова оказалось личное дело подполковника Николая Петровича Хабарова заместителя начальника резидентуры в Риме.

Громов не хотел верить, что Хабаров на протяжении многих лет был двойным агентом из раза в раз подчищая за собой свои грязные следы. Пусть он был из непростой семьи. Его отец входил в число номенклатуры ЦК КПСС и детство его прошло в большой квартире на Кутузовском проспекте с прислугой и постоянными поездками в загородный дом на выходные. Смена режима лишила семью Хабаровых многого, но только не связей отца. Дальше был ряд трагических событий, связанный с переделом теневых финансовых потоков и короткое одиночество. После окончания академии будет «турне» по европейским резидентурам, и наконец Рим. Классический психологический портрет разведчика без каких-либо ярко выраженных качеств. Полное отсутствие дисциплинарных делопроизводств и большое количество грамот, а также ведомственные и государственные награды…

«Стоп!» — поймал себя на этом размышлении Михаил Иванович. Где-то я что-то похожее уже много раз читал и слышал. Безупречность — первый шаг к предательству! Двойные агенты с низким уровнем доступа к секретной информации бесполезны. Любое живое на этой земле надо вырастить и искусных предателей тоже!

Сиена

Говард сидел в небольшом ресторанчике на улице за столиком, наслаждаясь красочным вечером. Чистое небо, лёгкий ветерок и вечерние лучи солнца, падавшие на уличную брусчатку, погружали Льюиса в воспоминания. Нет в жизни ничего прекраснее детства, где есть свои радости, мечты и постоянная жажда узнавать что-то новое. Первые ошибки, первые представления о мире, идеалы, которые прививают тебе родители. Замок из маленьких глиняных кирпичиков и оловянные солдатики, охраняющие его покой, вспоминая прошедшие тяжёлые битвы своего маленького «короля». Первые чувства, первые заблуждения и первое предательство… И отчий дом, где всегда любят и ждут! Всё это навсегда остаётся в человеческом сердце, напоминая нам о том, что счастье в самом простом…

Говард сделал глоток односолодового виски и достал из кармана ветровки смартфон. Он тут же зашёл в «галерею», где хранилось несколько фотографий дорогих его сердцу. Родители, мама, которую ему не суждено было узнать и увидеть, отец, ставший для него непререкаемым авторитетом и примером мужества и чести, любимый пёс, двое верных друзей осознано пожертвовавших собственными жизнями ради лучшего мира и самая большая ошибка его жизни с миловидным личиком и каштановыми длинными волосами, предававшая от начала и до конца…

Льюис допил виски и пододвинул к себе стакан с второй порцией скотча. Уличный шум и голоса людей, проходящие туристы и горожане — это всё, что было нужно Говарду сейчас.

Он сделал