А Эдварде принялся забрасывать Мисю приглашениями. Получив с посыльным 81-е по счету письмо, мадам Натансон все-таки отправилась на ужин к Эдвардсам, во время которого бизнесмен неожиданно встал из-за стола и скрылся в кабинете, оставив гостью наедине со своей женой. Та, внимательно посмотрев на Мисю, помолчала и произнесла: «Альфред влюблен в вас, вы должны стать его любовницей».

Возмущенная подобным предложением, мадам Натансон почти бегом покинула роскошную квартиру Эдвардсов и решила отправиться к мужу в Венгрию. Каково же было ее удивление, когда ее соседом по купе оказался не кто иной, как… Альфред.

Пока поезд вез попутчиков до Вены, Эдварде поведал Мисе о том, что Тоде, решив воплотить на угольной фабрике свои социалистические идеи и устроив рабочим райскую жизнь, влез в долги, платить по которым предстояло в ближайшие дни.

«Да вот, кстати, и его телеграммы», — мужчина протянул Мисе пачку бумаг. Среди просьб об отсрочке долга, обращенных к Эдвардсу, она нашла записку, адресованную ей: «Мися, уладь все!» Оказалось, что сделать это было очень просто: бизнесмен был готов простить долги Натансона в обмен на то, чтобы Мися стала его женой. Поняв, что выбора у нее, по большому счету, нет, она согласилась стать мадам Эдвардс.

В феврале 1905 года Альфред и Мися сыграли свадьбу. Главным увлечением новоиспеченного супруга, бывшего на 16 лет старше Миси, стала покупка вееров и драгоценных камней для молодой жены. А Мися, обожавшая наряжаться в перья и кружева, ломала голову над тем, как остудить пыл коммерсанта. Ей казалось, что в подарках Эдвардса она будет напоминать торговку подержанными вещами.

Несмотря на то, что она никогда не любила Альфреда («Во время занятий любовью с ним я составляла меню завтрашнего обеда», — признавалась Мися подругам), красивая жизнь ей пришлась по вкусу. Супруги владели огромной квартирой в Париже на улице Риволи и одними из первых обзавелись роскошной яхтой.

Музыкальный салон на плавучем доме Эдвардсов был таким удобным, что распеваться туда приходил сам Энрико Карузо. Правда, в конце концов Мисе надоели неаполитанские арии, и она выставила Карузо за дверь. Проводить время на яхте она предпочитала в одиночестве.

По вечерам женщина выходила из своей квартиры на Риволи, доходила до набережной Сены, где была пришвартована яхта, поднималась на палубу и, устроившись в кресле-качалке с бокалом белого вина, вздыхала: «Неужели и дальше моя жизнь будет такой же беспросветной?»

Благодаря деньгам и влиянию мужа дом Миси становится одним из самых популярных в Париже. Марсель Пруст пишет ей письма, а она даже не распечатывает их, приказывая складывать в коробку из-под шляп. Знаменитый летчик-ас Ролан Гаррос берет ее с собой в полет над Парижем. Пабло Пикассо предлагает ей стать свидетельницей на его свадьбе с русской балериной Ольгой Хохловой и крестной матерью новорожденного сына.

Ренуар лично приезжает на Риволи, чтобы написать портрет Миси. В конце жизни великий художник был почти парализован из-за артрита, и специально для него в квартире Эдвардсов был сооружен лифт. Ренуар на каталке въезжал в будуар Миси, резинкой прикреплял кисть к скрюченной руке и начинал писать. Прерываясь лишь для того, чтобы попросить свою модель… приоткрыть прекрасную грудь: «Вы не должны скрывать то, чем вас наградила природа». В благодарность за портрет Мися послала художнику чек с пустой графой «сумма», предлагая вписать любую цифру. Ренуар оценил свою работу в 10 тысяч франков.

Скромность живописца удивила Мисю и обрадовала Эдвардса. За день до этого он проиграл в казино почти полмиллиона франков и пешком был вынужден добираться до дома. Когда супруга пожурила его за прогулку под дождем, Эдварде горестно воскликнул: «Ты никогда не считаешь деньги. Поездка на такси стоит полфранка, я не могу бросаться такими деньгами!»

Впрочем, Эдвардса теперь больше волнуют не деньги, а театр. А точнее — актриса Лантельм, для которой он написал пьесу «Потерянный попугай». Как и положено драматургу, Эдварде влюбился в исполнительницу главной роли. И не придумал ничего лучшего, как отправить к Лантельм… Мисю, поручив ей уговорить актрису стать его любовницей.

Лантельм приняла Мисю и поставила условие: жемчужное ожерелье, миллион франков и сама Мися, в которую, как оказалось, была влюблена актриса. Но через день она одумалась и согласилась принять ухаживания Эдвардса.

Мися к измене мужа отнеслась более чем спокойно. Во-первых, она и сама была увлечена испанским художником Хосе-Мария Сертом, за которого вскоре вышла замуж. А во-вторых, в ее жизни появился «безумный русский». Речь идет о Сергее Дягилеве, с которым Мися познакомилась в 1908 году во время премьерного показа «Бориса Годунова» в парижской Опера. Спектакль так потряс женщину, что она скупила все нераспроданные билеты, чтобы у Дягилева сложилось впечатление финансового успеха и он вновь вернулся в Париж.

Их дружба продолжалась больше 20 лет. Дягилев говорил, что Мися Серт (к тому времени у нее была уже эта фамилия) — единственная женщина, на которой он мог бы жениться.

Серт знала все нюансы личной жизни своего друга. В 1913 году, оказавшись в Венеции в номере Дягилева, она стала свидетельницей того, как он узнал о женитьбе Нижинского, своего главного любимца.

Дягилев пригласил Мисю к себе, чтобы послушать в ее исполнении «Волшебную лавку» Россини. Серт пришла с зонтиком, который во время ее игры на рояле Дягилев то открывал, то закрывал. Закончив игру, женщина попросила Сергея Павловича оставить вещь в покое: «Разве вы не знаете, что это дурная примета — открывать зонт в комнате?»

Суеверный Дягилев побледнел и отложил зонт. В этот момент раздался стук в дверь: доставили телеграмму о женитьбе Нижинского. Через несколько мгновений вся гостиничная мебель была разгромлена. И только Серт было под силу успокоить взбешенного Дяга, как друзья называли между собой Сергея Павловича.

Не раз деньги Миси выручали «Русские сезоны» от неминуемого, как казалось, краха. Именно благодаря 4 тысячам франков, которые женщина подарила Дягилеву, состоялась премьера балета «Петрушка». Без этой суммы служащие Гранд-опера отказывались выдавать русским артистам костюмы.

Друзья Дягилева только Мисе могли пожаловаться на прижимистость Дяга. «Этот грязный эксплуататор», — возмущался Лев Бакст. «Он свинья и вор», — вторил ему Игорь Стравинский. Сергей Павлович тоже изливал подруге свои обиды: «Я узнал, что мой первый сын Стравинский посвятил себя двойному служению — Богу и деньгам».

Мися всех слушала, всем сочувствовала и за все платила. На средства Серт и похоронили Сергея Павловича. В 1929 году, словно почувствовав что-то неладное, Мися вместе с Коко Шанель приехали в Венецию. Первым делом Мися отправилась навестить Дягилева и застала его уже при смерти. «Мися, как тебе идет белый цвет. Носи только его», — были последние слова Сергея Павловича.

Оплатив погребение своего друга, Мися выполнила его последнюю просьбу: на похороны на кладбище Сан-Микеле черная гондола доставила облаченную в белое платье женщину.

Саму Мисю в последний путь провожала Шанель, с которой ее связывали тридцать лет близкой дружбы. При этом в мемуарах Миси имя Коко не встречается ни разу. Таково было желание самой Шанель. «Я сама напишу о себе», — сказала она. «А тебе и писать ничего не надо, — ответила Мися. — Просто опубликуй свои бухгалтерские книги».