– Но она так засмущалась, когда ты решил оставить ее у нас. Ты уверен, что…

– О, я уверен. – Я рассмеялся. – Спасибо, ма.

Я сидел в своей комнате и ждал. И да, конечно отправил Воронцову сообщение: «Спасибо за фотик, это очень крутой подарок. И не волнуйся за Ясну, она осталась у меня». Потом я выключил комп, свой и Яснин телефоны, чтобы Петя не смог с нами связаться.

Она пришла из ванной минут через десять в моей футболке. Я выключил свет, и очертания комнаты и ее лица проглядывали только благодаря уличным фонарям – сквозь их свет приоконные деревья продолжались тенями на стенах. Уже предчувствуете романтику? Наверное, поцелуи и признания в любви? Все как у нормальных людей. Но я был бы не я, если бы…

– Скажи мне, у вас с ним что-то сегодня было? – спросил я.

И чтобы вы прониклись моей тупостью до конца, вы должны знать, что мои руки в это время блуждали по ее прекрасному телу. Мы остались с ней вдвоем! Вдвоем! На всю ночь! Без Воронцова! И я нашел лучший способ провести это время, аплодирую сам себе.

– О, Игорь, сейчас не время… – удивленно прошептала она.

Но я настаивал. Зачем-то хотел, чтобы она рассказала. Мне нужно было знать и механику, и ее чувства при этом. Конечно, у них «что-то» сегодня было! В туалете, в каком-нибудь кафе (надо же, Воронцов заработал бабло на походы по крутым местам!).

Сейчас я не могу поверить, что такое спрашивал. Все же по ночам я превращаюсь в кого-то другого. Могу, наверное, даже в порнухе сниматься. Ха-ха.

Она сдалась и стала рассказывать. Нехотя, обрывками, по одной фразе, по одному слову, всегда уходя от главного. Но мне и так все было ясно. Наши тела сплетались, словно врастая друг в друга, словно покрытые одной общей кожей.

– Зачем ты спрашивал про Петю? Тебя что, это возбуждает? То, что он со мной делает? – спросила Ясна, когда все закончилось.

– Нет, сейчас совсем нет! – Я обхватил ее руками и уткнулся носом в волосы; она была такой хрупкой, что казалось, если стиснуть посильнее, все косточки переломаются. – Не спрашивай.

Мы долго лежали молча, не распутывая тесного узла из рук и ног.

– Петя повел себя очень странно, когда я попыталась узнать у него что-то о семье, – внезапно сказала Ясна. – Тут же ушел от ответа, будто меня это не касается.

– Не обижайся на него за это.

– Ты тоже ничего не знаешь о его родных?

– Из близких у него только бабушка.

– Но он живет с мамой, разве не так?

– Да, но его мать – алкоголичка. Он ее ненавидит. Он, скорее всего, никогда не пригласит тебя к себе домой. И будет всячески избегать разговоров на эту тему.

– О боже! – Я почувствовал, как она попыталась покачать головой. – И давно она… пьет?

– Всю его жизнь. Наверное, от этого он такой нервный и дикий. И в целом какой-то немного больной.

Я долго не мог уснуть. Ясна уже тихонько посапывала у меня на плече, а я все лежал и пялился в потолок. Считать Петю своим другом я стал только к концу первого курса, до этого мы все больше приглядывались друг к другу, перебрасывались короткими фразами и почему-то дико ржали. Но не общались. Как-то интуитивно мне тогда удалось почувствовать, что его нельзя спрашивать про семью.

Я включил телефон. В мессенджере было сообщение от Воронцова, содержащее пару матерных слов. Я улыбнулся и набрал его номер.

– Да? – прошипел он в трубку.

– Ты как? – спросил я. Мне почему-то стало его жалко.

– Охеренно просто! Где Ясна?

– Здесь… Только не ори так, она спит, – ответил я шепотом.

– Ты мудак!

– Спасибо за фотик. Честно.

– Ты мудак, ты слышал?

– Один – один, – сказал я.

В ответ раздался его приглушенный смех.

Такие отношения, как наши, не могли долго оставаться тайной. Как бы мы ни старались скрывать всю правду, кто-то рано или поздно должен был заметить нашу странную связь. Если бы это была киношная история, то наверняка целая толпа друзей стала бы случайным свидетелем нашего «свидания» или же Яснины родители неожиданно нагрянули бы домой в разгар вакханалии. Или это была бы Петина бабушка, после чего ее хватил бы удар. Но даже тут я не дотянул. Все получилось в сто раз скучнее.

Был май – благоухающий, прямо на редкость, – когда потом на всю жизнь его запоминаешь и рассказываешь внукам: «А вот помню в две тысячи таком-то…». В тот день мы огромной толпой плавали в парке на лодках, а под вечер пошли к Тимуру продолжать праздновать его день рождения. Серега с Таней тоже были с нами, а Петя все таскал на руках их новорожденную дочь. С Ясной мы до этого не виделись почти неделю, я изнывал без нее, а тут она еще пришла в красном платье с открытой спиной. Я застал ее в ванной одну – кажется, она стояла перед зеркалом и расчесывалась. Она обернулась с улыбкой, когда я вошел, и вздрогнула, когда я поцеловал ее голую спину:

– Будь осторожнее, кто-нибудь увидит.

Как же задолбало прятаться. Почему нельзя просто любить? Нет, я знаю почему, конечно же. Это риторический вопрос.

– Ты скучала по мне? – Я собирался быть осторожным, но мои руки начали тискать ее. Я подумал, что нужно закрыть дверь на щеколду: это было не так уж и рискованно, так как меня в таком состоянии хватило бы минут на пять, не больше (вы помните о второй моей суперспособности?).

– Еще бы! Ты всю неделю пропадал в своем университете.

Она не успела договорить: я развернул ее к себе и впился в губы, забыв про дверь. В ванную тут же ворвался Вадим. Он посмотрел на нас ровно секунду и тут же исчез.

– Ну, что я говорила?

– Давай делать вид, что ничего не было, – предложил я. – Посмотрим, что предпримет жирдяй.

– Может, хоть Петю предупредим, что Вадим нас видел?

– Не надо. Но подожди немного, я же не могу выйти… вот так. – Мы вместе покосились на мою ширинку. Тесные джинсы выдавали меня с потрохами.

– И сотри с лица мою помаду, – посоветовала Ясна.

Смешнее всего было то, что нас застукал именно Вадим. Будь это Тимур или Серега, или даже Григорий, они точно искренне и по-простому удивились бы и тут же попытались бы выяснить, как это понимать и что с этим делать. Но Вадим был хитер, упрям и очень глуп. Когда мы с Ясной вышли из ванной, он не проронил ни слова и только весь вечер надменно следил за нами и очень явно игнорировал меня во время разговоров. Он о чем-то шушукался со своей девицей, и та тоже бросала на нас странные взгляды.

В окно задувал вечерний майский ветер, трепал юбку красного цвета, облепляя ткань вокруг ног Рыбки. Она ела торт, сидя на коленях у Воронцова.

– Так значит, ты будешь поступать в магистратуру в Италии? – спросила меня Полина.