– Не мне, вот им. – Илья кивнул на Антона и бледную Валерию. – Депутату захотелось покататься на речном трамвае, а так как он мужик желания, тут же начал высаживать пассажиров.

– Дальше можешь не рассказывать, все понятно. Твой друг дал отлуп, господин Козловой зело обиделся и вызвал подкрепление. Ладно, поехали отсюда, мне надо быть в другом месте.

– Я лучше к тебе потом заскочу.

– Подбросить?

– У меня машина.

– Тогда до встречи. Не переходи дорогу больше депутатам типа Коленьки Козлового.

Михайлов пожал мужчинам руки и уехал в сопровождении трех неразговорчивых парней в штатском.

– Большой человек, – неопределенным тоном сказал Гнедич, глядя ему вслед. – Меня ОМОН не послушался. Интересно, что он им сказал, чем пригрозил? – Подполковник оглянулся. – Ну что, поехали и мы? А то народ глазеет, как на сбежавших из зоопарка шимпанзе.

– Езжайте, – отозвался Илья. – Мы на своем транспорте.

– Может, отложим поход? Перенесем отправление на день-два? Ты как, Лерочка?

– Я не хочу оставаться в Москве, – твердо заявила Валерия и пошла по тротуару к машине Гнедича, оглянулась через несколько шагов. – До свидания, Илья, Антон, утром я вас жду.

Гнедич посмотрел ей вслед, перевел взгляд на друзей, покачал головой.

– Отличное начало экспедиции получается, господа путешественники. Не нравится мне это. Ну, бывайте, до завтра.

Он догнал жену, усадил в машину и уехал.

Антон поглядел на Илью, и тот, похлопав его по плечу, сказал:

– Не бери в голову, мастер. На твоем месте я поступил бы точно так же. Нельзя допускать, чтобы хамы и бандиты садились нам на голову. Мы не рабы, как писали когда-то в школьных учебниках.

Антон с грустью согласился. Валерия уехала, и мир вокруг опустел. И еще оставались сомнения: стоило ли такой ценой доказывать, что «мы не рабы»?..

Ежась от свежего ветерка – утро выдалось холодным и хмурым, под стать настроению, – они погрузили в машины все экспедиционное добро, добытое Ильей за два дня сборов, и заскочили к нему домой попить горячего чаю и кофе.

Тымко был мрачен и неразговорчив, он ничего не знал о событиях прошлого вечера, а Илья сам начинать рассказ не хотел. Антон же и вовсе не собирался общаться с Серафимом без крайней нужды. Так, молча, обмениваясь междометиями и взглядами, они позавтракали и спустились во двор к машинам.

– Едем за Гнедичами, – сказал Илья, залезая в свою красивую «Альфа-Ромео». – Потом за Анжеликой, она ближе всех к Ленинградскому шоссе живет.

– Я могу сразу за ней поехать, – буркнул Серафим. – Встретимся за кольцевой, у заправки.

Илья подумал и кивнул.

– Давай.

Тымко уехал.

Антон посмотрел вслед «Газели», на серое небо, и ему вдруг снова показалось, что кто-то наблюдает за ними исподтишка, словно сквозь занавеску на окне.

– У меня нехорошее предчувствие, – сказал он, залезая в кабину машины.

– У меня тоже, – невесело отозвался Илья. – Но ехать надо, раз собрались. К тому же меня ждут.

Антон понял, что он имеет в виду Владиславу.

Они выехали со двора на Большую Тихоновскую улицу, услышали какой-то тяжкий всхлип и удар, подбросивший машину на амортизаторах, и почти сразу же наткнулись на «Газель», перед которой во всю ширину улицы зиял огромный, еще парящий провал глубиной в метр. Впечатление было такое, будто часть улицы с тротуарами просела в пустоту, асфальт лишь потрескался да пошел буграми и ямами.

На краю образовавшегося котлована уже стояли люди, вышедшие из домов по своим делам в такую рань. Серафим тоже находился здесь, оглянулся, когда подъехала машина Ильи. Лицо его блестело от пота, глаза были круглые и стыло в них суеверное изумление.

– Я еле успел затормозить, – сообщил он радостно и громко, размахивая руками. – Вспомнил, что забыл у тебя свой ножик, начал останавливаться, чтобы развернуться, а впереди как ухнет! Я по тормозам!..

Илья и Антон переглянулись, подошли к «Газели», передние колеса которой остановились буквально в нескольких сантиметрах от края провала.

– Еще одно предупреждение, – хмыкнул Илья.

Антон кивнул.

– Если и дальше все будет происходить в таком же духе…

– Им меня все равно не остановить!

– О чем вы? – неприязненно спросил Серафим. Возбуждение его прошло, лицо приобрело прежнее мрачное выражение.

– Эта ямка возникла не случайно, – кивнул на провал Илья. – Если бы ты не притормозил заранее, машина лежала бы сейчас там, и экспедицию пришлось бы отложить. Нас пытаются остановить любым способом, поэтому придется держаться вместе и реагировать на опасность по-боевому, мгновенно.

– Как такое возможно? Асфальт провалился, наверное, от старости… или от того, что там раньше пустоты были, подземные коммуникации…

– Так ровно он просесть не мог, ему помогли. Ладно, поехали. Будешь следовать за нами. Вместе заедем за Гнедичами и Анжеликой.

Ошеломленный Тымко почесал в затылке, оглянулся на котлован, и до него, очевидно, дошло, какой опасности он избежал. Изменившись в лице, Серафим забрался в кабину и дал задний ход.

На пути к дому Валерии больше никаких сюрпризов не случилось. Тымко держался сзади, как привязанный, и вел «Газель» дисциплинированно, без обычного ухарства, ошарашенный не тем, что перед его машиной внезапно провалился асфальт, а отсутствием последствий, то есть тем, что катастрофы не произошло.

На Гнедича рассказ путешественников особого впечатления не произвел, он всегда готов был объяснить любое чудо комбинацией естественных факторов. Таково было кредо службы. Валерия же восприняла случившееся серьезно.

– Никаких случайностей не бывает, это хорошо организованная кем-то цепь событий. Может быть, возьмем с собой журналистов, телерепортеров? Тогда нашим преследователям трудно будет замять это дело, заставить нас отказаться от намерений.

– Я не хочу поднимать шум вокруг экспедиции, – покачал головой Илья. – Чем меньше людей знает, куда мы направляемся и зачем, тем лучше. А телерепортаж я сделаю сам.

– Тогда пошли пить кофе. И будем предельно бдительны, господа искатели приключений.

– Мы уже завтракали.

– Может быть, вы, Антон?

Валерия как бы провела между ними черту, снова переходя на «вы», и Антон не сразу понял, что говорится это в присутствии мужа.

– Спасибо, я, пожалуй, выпью чашечку.

Немного поколебавшись, Илья тоже остался пить кофе, и лишь Тымко, все еще находившийся под впечатлением недавнего обвала дороги на Большой Тихоновской, остался у машины, то и дело принимаясь обходить ее кругом, толкать, гладить и пинать колеса ногой.