Из земли торчали обугленные бревна, одна стена уцелела, перекрытия сохранили очертания крыши, в центре пепелища одиноко стояла печь, покрытая сажей и копотью. От кустов, что росли рядом, остались тонкие кривые прутики у самой земли. Даже высокие сосны обгорели со стороны дома. Дальше пожар не пошел, хотя деревья здесь росли плотно, будто огонь сдерживали искусственно.

«Я принес пожар в этот дом». На Арктура мгновенно навалилась усталость, и он упал на колени. Парень вдруг вспомнил о своей комнате на втором этаже с видом на луну, будто за две ночи эта маленькая каморка стала ему родной. Сгорели все вещи ренегатов, которые они собирали по крупицам, несли через весь лес, по горам, по склонам, по воде – игрушки Лилии, книги, припасы. Арктур вспомнил картины, которые рисовал Фомальгаут, и небольшой зверинец Альдерамина! Сердце сжалось от боли.

– Прости, Леда, Лилия, Кастор. Кастор! – Он выкрикнул имя старика опрометчиво громко и вскочил на ноги. Арктур ожидал увидеть сгорбленную фигуру в старых лохмотьях меж деревьев. Шаркающей походкой старик подошел бы к нему, положил руку на плечо и сказал, то все не так страшно. Но лес будто вымер. Стояла глухая тишина, не летали птицы, в верхушках сосен не шумел ветер, даже река стихла.

Арктур обежал дом вокруг, обшарил каждый куст, пошел на кладбище. Голова кружилась, и все вокруг казалось ненастоящим, как в симуляторе, как в виртуальной реальности. Будто сейчас он снимет очки и окажется у себя дома, рядом будут мать, отец и Саиф, словно ничего этого с ним не происходило, а было лишь сном или игрой. Арктур споткнулся, попытался удержаться, ухватиться за воздух, но лишь всплеснул руками и упал на бок. Заныло левое плечо, но у него не осталось сил перекатиться на спину и размять его. Он просто позволил боли пульсировать, а она стекла к руке, поднялась по шее к голове и захватила все тело. Арктур лежал без сил: «Пусть меня найдут так и убьют».

Солнце пробивалось сквозь ветки, и лишь редкий луч касался земли. Один их таких везунчиков скользнул по траве и отразился яркой вспышкой обратно в небо. Хвоинки в вышине покачивались на ветру, то преграждая, то открывая путь лучу, и что-то блестящее в траве будто подмигивало Арктуру. Он откликнулся на этот призыв, гонимый чьей-то чужой волей. Ползком, на четвереньках, парень преодолел расстояние до сверкающего осколка и ухватился за него, будто за спасательный круг. Что-то небольшое и холодное оказалось в руке – два стеклышка и металлические гнутые дужки, очки Кастора.

Шатаясь, Арктур шел в том направлении, куда указывали очки, под силой чужой воли, которая гнала его ветром и звала беззвучным голосом. Несколько шагов по лесу, через ельник, по зарослям брусники, через упавшее дерево, поросшее мхом, прямиком в овраг к куску выжженной земли. А на черном ковре останки, скрюченное тело, и не различить в нем старика.

Арктур испытал такую боль, словно на грудь положили горячий камень, он медленно плавил кожу, плоть, кости, и теперь в ней зияла дыра. Пусто и обжигающе холодно. Он едва смог найти в себе силы, чтобы подняться и продолжить путь. Его подгоняло не желание спастись, а бездонное чувство вины.

Дорога до базы соседей занимала три дня. Арктуру понадобилось пять – найти опознавательные знаки оказалось не так легко, и он постоянно плутал. К тому же время уходило на поиск воды и пищи. Арктур помнил, какие цветы срывала Леда ради кореньев, он находил их, безжалостно вырывал и съедал все без остатка. Его спасали ягоды и орехи, даже неспелые маленькие шишки можно пережевать и выплюнуть ради капель живительного сока. Кусочки застывшей смолы крошились во рту и оставляли терпкое ароматное послевкусие, зато голод отступал. Леда была права: лес не оставит никого голодным. Воду приходилось экономить. Объема фляги хватало, от ручья к ручью, если не тратить попусту, а только смачивать горло.

Ночами Арктур укрывался на деревьях или под ними. Над головой два раза пролетел дрон, может, их было больше, бесшумные версии беспилотников давно стояли на вооружении силовиков. Но путь пролегал по густой тайге, минуя любую открытую местность.

Рюкзак за плечами тянул. Арктур собрал туда все, что уцелело в сгоревшем доме. Вещей было немного. Портативная солнечная батарея лежала в вещах и практически не пострадала. Такой штукой можно зарядить разве что фонарик, но лишней она точно не будет. Еще Арктур снял глушилки сигнала. «Отдел ПЭ дальше своего носа не видит», – усмехнулся он, когда вскарабкивался на дерево. В отдельный кармашек рюкзака он аккуратно положил очки Кастора.

Плечи ныли от тяжести, но Арктур даже не думал бросить ношу. Больше хлопот доставляло ружье. Неудобное, громоздкое, тяжелое. Застряв в трясине, Арктур боялся его промочить. Выдергивая ногу, он потерял равновесие. И вместо того, чтобы ухватиться за ветку, спасал ружье от воды и в итоге упал навзничь. Голова оказалась в мутной грязной жиже, но обе руки держали ружье над поверхностью.

По ночам он слышал, как воют волки, но ни одни из них не попался ему на пути. Ружье вселяло уверенность, он был готов к встрече с крупным хищником или с кем-то из отдела ПЭ. Поэтому Арктур бережно хранил его, хотя так и не разобрался, как им пользоваться.

На пятый день он взобрался на гору, что являлась частью хребта, оставив лысую сопку по правую руку, большую – по левую. Спуск занял еще больше времени, и на закате он достиг рыжей скалы. От нее уходила заметная тропа.

Под конец Арктур просто шел наугад, ему мерещился смех Лилии. Сквозь километры хвойного леса, звук ее смеха звал к себе, отражаясь от острой сосновой хвои и рассыпаясь на миллион мелких частиц. Парень интуитивно шел на тот звенящий звук, ноги уже не отрывались от земли, а тащились, сгребая поверхность и оставляя кривые следы. Он добрел до какого-то домика уже к ночи. Луна освещала часть крыши, которая виднелась из-под раскидистой сосны. Вокруг так же буйно росли кусты, дом выдали блики стекол. Но Арктур не испытал радости, у него не осталось сил звать на помощь и даже стучать в дверь. Он дошел до скамьи прямо у дома: «Прилягу на минутку и встану». Но как только лег, сон, или обморок, или обезвоживание раздавили его, и парень проспал до утра.

Арктуру снился детский смех. Этот звук смешивался со звенящими переливами быстрого ручья, и они заполняли собой все вокруг. Ему снилось, как бесконечно долго он пьет из этого ручья, а потом танцует с Лилией.

– Волосы-сосульки, волосы-сосульки. Леда, Поллукс, смотрите, волосы-сосульки пришли…

Арктур слышал голос Лилии над собой очень близко, но теперь ему не мерещилось – это действительно была она. Парень наконец-то дошел до базы. Все были живы. Он уселся на скамье. К нему вышли Альдерамин, Фомальгаут, Поллукс, Мирах и Леда. Между ними – черная земля, торчащие корни деревьев и пляшущая Лилия.

– Ну, чего вы не радуетесь, волосы-сосульки пришли! – верещала она.

Арктур ждал, что вот-вот появится второй малыш и закружит в танце с Лилией, но секунды шли, никто не выходил. В сердце что-то предательски дрогнуло. И смотрели все на Арктура как на врага и уничтожителя.

– Лилия, зайди в дом, – скомандовала Леда. Девочка не противилась, будто все понимая.