Вилорк вздохнул. Его товарищи рассказывали о своих девушках, хвалили их красоту, а он отмалчивался. Сказать нечего. В замке отца-лофа им брезговали даже служанки. Тощий, нескладный… Теперь он другой, и появилась девушка, к которой лежит сердце. Но она не замечает его.

Вилорк вздохнул и вытащил на середину казармы ведро с водой. Бросил в него тряпку, поболтал, отжал. В обязанности дневального входит уборка казармы. Полы моют ежедневно. Удивительно. В замке отца Вилорка убирали реже. И это в господском доме. Про казарму, где жили воины, и говорить нечего. Мусор, вонь… Хорошо, если служанка раз в месяц подметет. Но они туда не рвались. Тяжело, да и воины норовят задрать юбку. Посылали в наказание…

– Помочь?

Вилорк обернулся и от неожиданности уронил тряпку. Нулорк! И как только подошла незаметно? Хотя чему удивляться? Походка у девушки легкая, и сама она воздушная… Так бы и понес на руках!

– Язык проглотил? – засмеялась Нулорк.

Вредная! Видит, что он вздыхает по ней, и издевается. Девушки, они такие. Парни рассказывали…

– Кто ж так моет? – Нулорк подняла тряпку и бросила ее на порог. – Только грязь размажешь. Учись!

Она вылила воду на пол, бросила в лужу «голик» – старый веник из прутьев, который с собой принесла – и наступила на него подошвой сапожка. Зашаркала голиком по полу. Из-под слоя грязи показались желтые доски.

– Принеси воды!

Вилорк схватил ведро и выбежал. Носить воду пришлось не раз. Зато пол отмыли до желтого цвета. Таким он был, когда заселялись. Лоф обязательно похвалит – ему нравится чистота. Положив тряпку у порога – пусть воины ноги вытирают, нечего нести грязь в казарму! – Вилорк отнес ведра и вернулся. Нулорк не ушла. Сидела на лавке, загадочно на него поглядывая. Вилорк потоптался и примостился напротив.

– Устал?

– Совсем нет, – ответил Вилорк. – Не трудно. Только мыть не люблю.

– А мне нравится, – сказала Нулорк. – Стирать, наводить чистоту, пулемет чистить.

– Пулемет и мне нравится. Но стрелять интереснее.

– Это – да! – согласилась Нулорк. – Как думаешь, будет война?

– А к чему нас готовят? – хмыкнул Вилорк.

– Я б этих зургов! – Нулорк сжала кулачки. – Мерзкие жабы! Напали на Гаць, хотели убить бабушку. Меня – изнасиловать.

– Им удалось? – встрепенулся Вилок.

– Не успели. Иль-Ин убил их. Из автомата.

Нулорк вскинула ладони перед лицом и свела их в линию, показывая.

– Из автомата и я бы смог.

– Я – тоже. Только у нас его не было. Повезло, что господин появился вовремя.

Вилорк кивнул – повезло. Если б Нулорк изнасиловали, ему было бы неприятно. Очень.

– У тебя есть родители?

– Мать, – ответил Вилорк. – Отец умер.

– А у меня только бабушка. Старенькая уже – за пятьдесят.

– Она учила тебя языку пришлых?

– Да, – кивнула Нулорк. – Читать и писать. А тебя кто? Ты даже иль знаешь.

– Отец.

– Кем он был?

Вилорк замялся. Сказать? Узнают воины, замучат насмешками. Сын лофа моет полы! Девушка смотрела в упор.

– Мой отец – высокородный иль. Мать – служанка.

– Так ты наполовину высокородный?

– В том-то и дело, что наполовину, – вздохнул Вилок. – Рожден не в браке, Дар не унаследовал.

– Я так и знала! – сказала Нулорк. – Ты не похож на других. Высокий, стройный, красивый. Умеешь читать и писать, воинов этому учишь. Господин тебя отмечает. Хочет поставить командиром взвода.

Вилорк на мгновение онемел. «Взводом» лоф называл три десятка пехотинцев. Конные составляли «эскадрон», и у них был командир. Охотник, успевший повоевать с зургами, ловкий и умелый. Коней любит, а те – его. Госпожа Люсиль охотника сразу выделила, после месяца обучения тот возглавил «эскадрон». А вот у пехотинцев командира нет, хотя десятников назначили. Вилорк в их число не вошел, поэтому командиром себя считал.

– Откуда знаешь? – спросил, справившись с волнением.

– Слышала, как господин говорил с госпожой.

– Между собой они общаются на иль. Ты знаешь этот язык?

– Немножко, – смутилась Нулорк. – Но все и так понятно. «Вилорк», «командир», «взвод»… Эти слова из языка господина.

Вилорк кивнул. Лоф ввел в оборот много слов из своего мира. «Командир» и «взвод» в их числе. А еще «старшина», «каптерка», «дневальный»…

– Госпожа согласилась?

– Возражала.

– Она меня и воином брать не хотела, – вздохнул Вилорк. – Говорила: дохлый.

– Поначалу был, – согласилась Нулорк, – но теперь нет. На перекладине ты в числе первых. А бегаешь лучше всех.

«Знает!» – удивился Вилорк.

– Господин убедил высокородную, – продолжила Нулорк. – Та согласилась. Не удивительно! – девушка фыркнула. – Она ему в рот смотрит.

«Ему все смотрят, – подумал Вилорк. – Воины им восхищаются, слуги – стелятся. Ни на кого попусту не наорал, не наказал без дела. Он с нами как с равными. Красив. Женщины от него млеют. Не удивительно, что Люсиль влюбилась».

– Красивая из них пара, – сказал вслух.

Нулорк насупилась. «Чего это она? – удивился Вилорк. – Ведь и вправду красивая».

– У тебя есть невеста? – спросила Нулорк.

Он покачал головой.

– Кто-нибудь нравится?

– Ты, – признался Вилорк. Что скрывать? И без того видит.

– И ты мне.

Он посмотрел недоверчиво. Шутит?

– Я любила нашего господина, – призналась девушка. – Только он не замечал меня, – она вздохнула. – А потом появилась эта коза…

Вилорк прыснул. Люсиль и вправду походила на козу: ловкая, прыгучая. У орков коза – животное почитаемое. Неприхотливое, ест мало, молоко дает вкусное. Да и красивое. Назвать девушку «козочкой» – похвалить. Если, конечно, девушка не из иль.

– Я поначалу переживала, а после заметила тебя, – сказала Нулорк. – И чем больше смотрела, тем больше ты мне нравился. Ты похож на господина. Такой же высокий и стройный. И умный. Возьмешь меня замуж?

– Да!

Нулорк радостно взвизгнула и перебралась к нему. Виорк обнял девушку и чмокнул ее в щеку. Она неумело ответила. Затем уткнулась ему лицом в грудь. Вилорк гладил ее по спине и улыбался. На душе у него было светло. Кто другой, возможно, обиделся бы на сравнение с лофом, но не Вилорк. Нулок любит господина. Ну, и что? Его многие любят. Иль-Ин ему не соперник. Лоф ни за что не посягнет на его женщину. Во-первых, не такой, во-вторых, у него есть Люсиль. А та соперницу не потерпит. Нулорк будет принадлежать ему, и никому другому. Это ведь счастье, да?