том, что, как и два года назад, осенью 1919 года балтийские матросы снова поверили большевикам и, исполненные решимости вместе с ними любой ценой отстоять завоевания революции, проявили себя в лучших своих традициях. Именно этот матросский поры был впоследствии увековечен в знаменитом кинофильме «Мы из Кронштадта».

 Глава седьмая

Даешь Мурман и Архангельск!

С февраля 1917 года важное место в планах Антанты занимали северные районы России. Особенно активизировались союзники по антигерманской коалиции после октября 1917 года. Используя морские пути для переброски своих войск на Советскую территорию, англичане рассчитывали создать на Севере исходный плацдарм для наступления вглубь страны и соединения с силами внутренней контрреволюции, свержения большевиков, отмены брестского мира и возвращения России в лагерь воюющих с Германией держав.

В отличие от Юга, на Севере страны, где не было очагов контрреволюции, большевизация прошла без случаев массовой резни офицеров. Однако здесь имел место самосуд-убийство 28 января 1918 года гланамура контр-адмирала К.Ф. Кетлинского, который оказал большое влияние на ход Гражданской войны на Севере. Кетлинский, обладавший по должности всей полнотой власти военной и гражданской на Мурмане и в полосе отчуждения железной дороги до Званки (ныне Волхов), объявил о подчинении Советской власти уже 26 октября 1917 года. Его убийство, внешне совершенно неожиданное, было, тем не менее закономерным следствием причастности К.Ф. Кетлинского к смертной казни в обстановке нарастания Гражданской войны четырех матросов, ложно обвиненных в попытке взрыва крейсера «Аскольд» во время ремонта его в Тулоне в 1916 года. Демонстративная попытка взрыва была результатом грубой провокации, в которой существовала заинтересованность ряда лиц как со стороны нижних чинов, так и командования. К.Ф. Кетлинский, будучи назначенным новым командиром на «Аскольд», прибыл на корабль, когда расследование там уже закончилось. Он фактически лишь только утвердил приговор, стремясь быстро вывести корабль в море. 18 июня 1917 года «Аскольд» вернулся в Россию, в Мурманск и на него стали прибывать матросы, ранее списанные за причастность к тулонским событиям. Резко встал вопрос определения виновных в казни. Кетлинскому удалось полностью оправдаться на тот момент. Представляется, что главную роль в этом сыграл на уровень фактической причастности К.Ф. Кетлинского (его было вполне достаточно для обвинений в контрреволюции), а умение К.Ф. Кетлинского показать команде свои заслуги в отводе обвинений о причастности к казни большинства членов экипажа. Но обеспечив поддержку команды крейсера, в том числе ставшего председателем Центромура (Центрального комитета Мурманской флотилии) аскольдовца анархиста Самохина, Кетлинский не мог противостоять нараставшей в стране антиофицерской волне, которая сметала офицеров, не имевших в прошлом вовсе никаких «темных пятен». В Мурманске на гребне этой волны находилась Кольская флотская рота, составленная из направленных на Север кронштадтцев. Преобладавшие в ней, по всей видимости, анархисты, доказывавшие на кораблях и в Центромуре, что все офицеры одинаковы и никого из них нельзя уважать, и осуществили самосуд, хотя в свидетельствах на тот момент фигурировали «двое неизвестных, одетых в матросскую форму». В последующем историки строили сами разные версии в основном с акцентом на месть аскольдовцев за гибель товарищей.

На рубеже 1917–1918 годов матросский актив в Петрограде, оказавшись на вершине политических событий, нуждался в историческом подкреплении своей авангардной роли. Именно поэтому четыре расстрелянных в период т. н. Тулонских событий матроса с крейсера «Аскольд» стали подходящим поводом для напоминания большевикам о революционных заслугах моряков. В январе 1918 года на 3-м Всероссийском съезде Советов о них неожиданно вспомнил герой недавнего разгона Учредительного собрания матрос А.Г. Железняков. После его пламенной речи, весь съезд, включая В.И. Ленина и Я.М. Свердлова, почтил память казненных аскольдовцев вставанием и минутой молчания. После этого нарком П.Е. Дыбенко отдал распоряжение арестовать контр-адмирала К.Ф. Кетлинского. Однако через несколько дней в результате ходатайства представителей мурманских властей и Морского генерального штаба, Верховная морская коллегия постановила освободить арестованного. Так же как и в случае с убийством министров Временного правительства А.И. Шингарева и Ф.Ф. Кокошкина, такая мягкость центральных властей не соответствовала взглядам анархически настроенных матросов. К тому же к концу января обнаружилось явное отставание Севера от Балтики и Черного моря в борьбе с «драконами». Именно в это время (в первой половине февраля) планировалась массовая демобилизация матросов с Мурмана. И у матросов флотилии Северного Ледовитого океана имелась насущная потребность в фактуре для рассказов о своих революционных подвигах землякам. Все это вместе взятое и сыграло определяющую роль в убийстве К.Ф. Кетлинского.

Со смертью контр-адмирала сразу же резко встал вопрос: кем его считать? Жертвой революции или наоборот – устраненным препятствием на пути ее углубления? Практические последствия, от того, какое решение будет принято, могли быть очень большими. В первом случае за него следовало мстить контрреволюции, в поводе для чего так нуждались тогда леваки. Во втором же варианте, в зависимости от решаемых задач, следовало или стремиться, не допускать подобных случаев, или, наоборот, пропагандировать и развивать начатое дело. К.Ф. Кетлинского похоронили с революционными почестями…Таким образом, вначале его обвинили жертвой революции.

Однако дальнейшие события, последовавшие на Мурмане, в связи с заключением Брестского договора и сближением местных властей с Антантой, выявили явную контрреволюционность ближайших помощников К.Ф. Кетлинского – прежде всего, лейтенанта Г.В. Веселаго и других, и их связи с англичанами еще до смерти контр-адмирала. Соответственно сразу же остро встал вопрос политического выбора для всех, кто был связан с Кетлинским. Именно там следует искать истоки последующей острой борьбы в советской историографии вокруг личности К.Ф. Кетлинского и политической оценки его деятельности. Эта борьба длилась долгие годы и ей вынужденно занимались все новые и новые комиссии, так как оценка деятельности убитого контр-адмирала решающим образом влияла и на оценку деятельности очень широкого круга лиц и событий, связанных с установлением и закреплением Советской власти на Севере. Одни историки, во главе с дочерью Сильно ускорилось размежевание политических сил на Мурмане. Стали циркулировать слухи о возможном убийстве других должностных лиц на Мурмане и соответственно началось их бегство из города. В отношении Г.В. Веселаго, ставшего управляющим делами Народной коллегии, созданной вместо поста Гланамура после убийства К.Ф. Кетлинского, была осуществлена провокация с бросанием в него бомбы. Возможно, это была инсценировка самого Веселаго. Как бы то ни было, но убийство К.Ф. Кетлинского дал повод англичанам начать интервенцию на Севере. Она после широко известного в советской истории предательства агента Л.Д. Троцкого, А.М. Юрьева, председателя Мурманского Совета, и последовавшего затем поджога Совета.

Биография А.М. Юрьева достаточно примечательна. Учился в коммерческом училище, но курс не закончил. В 1908 году эмигрировал в США. Проживал