— Рубероид согласна! Она прилетит! — сообщил он, дождавшись, когда Золотов соединит в точке сборки плотное, тонкое и ментальное тела. Эта невидимая процедура занимала какое-то время, в течение которого к Золотову нельзя было обращаться. Подчинённым следовало поприветствовать его и встать навытяжку, как рядовому перед генералом. Золотов их самолично инструктировал перед приёмом на работу:

— Учтите, я — не только это тело, которое вы видите перед собой, но ещё и полевая структура. Это тело ментальное, то есть мой разум, тело астральное, то есть моя способность подниматься над действительностью и парить в эмпиреях. Не старайтесь понять меня, все эти тонкие материи недоступны для вашего уровня развития. Просто выполняйте приказ: при моём появлении ждите, когда я соблаговолю обратить на вас внимание.

Сейчас он, выдержав паузу, иронически усмехнулся:

— Аудотиа прилетит одна, без Честерфилда?

— Увы, колдун, естественно, при ней, — изобразил улыбку Грофф.

— А что со звёздами? — спросил Игнатьич.

— Вот тут накладочка, — вздохнул печально Грофф, предчувствуя неудовольствие хозяина, — все зарубежные звёзды уже дали согласие быть на московском кинофестивале.

— А вы что же, ушами прохлопали? — грозно нахмурил брови Золотов.

— Никак нет. Как только вы мне позвонили по мобильнику, им в ту же секунду были посланы приглашения по электронной почте, но оказалось, что они уже договорились с Москвой.

Свободный монархист был жалок. Или же ловко притворялся таковым. На то имелась веская причина — ему могли не заплатить. Игнатьич никогда не составлял с ним письменных договоров, только устные. И если его устраивало всё в деятельности распорядителя, он платил щедро, но стоило тому хоть в чём-нибудь не угодить — пиши пропало, мог не дать ни копейки, точнее, ни цента, так как расчёты шли только в валюте.

— Но я зато уговорил приехать в Иверь звёзд эстрады, — поспешил сообщить Станислав Станиславович, надеясь всё-таки спасти свой гонорар, — по два концерта на центральном стадионе дадут Маша Беспутная и Даша Распутная.

— Кому нужны эти дешёвки?! — возмущённый Савва Игнатьевич остановился на пороге ресторана, — сколько раз я тебе говорил, что не сплю я с дешёвыми шлюхами! Не сплю с дешёвыми! Сплю только с дорогими! Говорил тебе или не говорил?

— Говорил… ли… — испуганно пролепетал посвящённый Ордена, — но… спать совсем не обязательно… Пусть они… развлекают публику.

— Я что — для публики звёзд приглашаю? Я приглашаю их для личного употребления! А эти шлюхи не годятся мне ни для постели, ни для бизнеса! Гони их в шею!

— Но они выручку дадут…

— Какую выручку?! — взревел вдруг Золотов, — я от продажи восточных слабостей имею выручку! И даже эта выручка мне — тьфу! Когда мне выручка нужна — я включаю станок и печатаю доллары! И ни один эксперт не придерётся! У меня всё — только по высшему разряду! Вот так-то! А то он вздумал меня выручкой пугать…

— Да брось, чего ты, как петух, раскукарекался? — Станислав Станиславович вспомнил вдруг, что он тоже фигура, а не мальчишка для битья, и распекать его, да ещё на глазах у охранников, всё-таки не годится даже и самому Савве Игнатьевичу. Станислав Станиславович Грофф был ведь не только распорядителем на празднествах у Золотова — он как-никак и кандидат экономических наук, и посвящённый Ордена свободных монархистов, да и вообще известный даже за пределами Ивери и Иверской губернии интеллигент и общественный деятель. Этот олигарх местного розлива ещё пешком под стол ходил, когда Гроффу доверяли разработку экономических программ главные партийные идеологи.

— Ты как назвал меня? — спросил вдруг Савва зловещим шёпотом, придвинувшись вплотную к Гроффу. Выражение глаз его стало совершенно безумным, а в уголках губ выступила пена, — а ну-ка повтори, как ты назвал меня?!

— Ну, знаете, это уж слишком! — воскликнул Грофф, — я — кандидат экономических наук, уважаемый человек, я — посвящённый Ордена свободных монархистов. Да, наконец, я просто старше вас почти вдвое… Вы просто права не имеете…

— Что?! — лицо Золотова стало багровым, — я не имею права?! Ах ты, гнида! Да я тебя щас в порошок сотру, придурок! Я не имею права?!.. Я убью тебя! Убей его! — приказал он охраннику с автоматом, — ты слышишь, Вася, что я говорю? Убей его!

Охранник Вася сгрёб Гроффа в охапку и потащил к обрыву набережной Волги.

— Сейчас я выстрелю — ты падай, — шепнул он на ходу, — не трясись, у меня холостые.

Он выстрелил — и Грофф грохнулся в обморок.

— Сбрось эту падаль в Волгу! — крикнул Золотов и вбежал в ресторан. Там он долго пинал дорогие дубовые лавки, потом рыдал, уткнувшись лбом в дубовый стол.

— Лучшего друга погубил, самого преданного человека! — причитал он, — идиот я, истерик, гуманоид с Альфа-Центавра, тварь! А ты тоже хорош! — обратился он к вошедшему в помещение Васе, — лучшего друга моего из пушки грохнул!

— Так вы же сами приказали, — ответил нехотя охранник, привыкший к золотовским истерикам.

— А если б я тебе приказал грохнуть самого меня — тоже бы грохнул?

Охранник смотрел в сторону и ничего не отвечал.

— Значит так, — проговорил Золотов, вытерев слёзы и встав из-за стола, — ты убил его — ты его и воскрешай. Ищи эту… Живую и Мёртвую воду Понял? Иди. Стой! А почему это вы до сих пор её мне не достали? Я, кажется, ещё на прошлой неделе распорядился, чтоб мне достали Мёртвой и Живой воды. Разведку к «СМЕРШевцам» засылали?

— Засылали.

— И что?

— А ничего. Никто из «СМЕРШевцев» не раскололся. Они родным даже не говорят, где прячут эту воду.

— Ну, так похитили бы одного из них, допросили с пристрастием.

— Нельзя. Они же под Защитой.

— Какая там ещё защита? У них охрана, что ли? Что — больше численностью, чем моя?

— Да нет, — Василий поднял глаза кверху, — под Защитой они.

— A-а… вспомнил, да. Ну, чудеса! Такие… Эти… Как их назвать даже, не знаю — и под Защитой. Господи! — он поднял голову вверх и посмотрел на потолок, — ну вот кого ты защищаешь, а? Ну почему меня не защитить? Ну чем я хуже? Вкалываю, как ломовая лошадь, сутками, без выходных. А нервы? Сколько я нервов трачу, Господи! То рэкетиры наедут, то подельники закуролесят, то конкуренты обойдут — ведь ночи же не сплю! У меня ад на земле, ещё при жизни, а ты, Господи, их под Защиту берёшь. Конечно, им легко — они с рождения святые! Не пьют, не курят, шлюх не признают, куда уж нам до них, капиталистам сраным, кровопийцам, обманщикам. Кто мы такие? Олигархи поганые — одно слово. Делаем деньги не из воздуха, нет — из кровушки народной. Стариков обираем, молодёжь развращаем, детей сажаем на наркотики… А, кстати, — повернулся он к охраннику, — груз уже прибыл?

— Прибыл, — ответил тот.

— Всё нормально? Вся партия наркоты дошла?