плоти меня вновь начало сжимать точно пружину. Да с такой силой, что бедра задрожали, и бессилие разнеслось по телу! Однако муж вовсе не собирался заканчивать с супружеским долгом. Даже после того, как мне на поясницу обильно брызнуло его семя.

29

Кажется, это была самая длинная ночь в моей жизни. Адам будто никак не мог насытиться! Мучал меня в разных позах, без стеснения и снисхождения. Между ног все горело, распухло, ныло… Не думала, что удовольствие может измотать. К тому же оно все сильнее мешалось с усталостью и саднящими ощущениями.

Моментами я не выдерживала, пыталась сказать мужу, что больше не могу! Но вместо слов, с губ слетал шепот и бессвязное лепетание.

Совершенно не помню, как уснула. Наверное, просто провалилась в сон, пока муж уходил в ванную. Но даже через сон все сжималось в ожидании, что он снова начнет терзать меня.

Адам

Последний раз я кончил особенно мощно. Вжимаясь членом в упругие ягодицы жены, вздрагивал на каждую пульсацию головки, размазывая сперму по бархатной коже. В этот момент она тихо стонала, сжав в пальцах простынь и периодически замирала от спазмов отходящего оргазма.

Когда я вернулся из ванны, Мариям лежала в той же позе и мерно дышала. Отключилась. Казалась такой хрупкой, обессиленной, беззащитной. Да. Когда-то я повелся именно на это вот впечатление, которое она источала.

Отодрав взгляд от лица жены, приблизился к кровати, захватил рукой одеяло и перетянул его на ее обнаженное тело. Хватит на сегодня. Сам не понял, что за голод нашел на меня. То ли воздержание аукнулось, то ли отзывчивость Мари и чувственность, которая буквально сносила башню. То ли я бессознательно наказывал ее…

Одно дело знать, что девочка, по которой я слюни пускал пол года, которую боготворил и берег, уважая невинность, уже была с мужчиной. Или скорее с мужчинами. Другое дело — почувствовать.

Даже удивило, что Мариям такая тесная. Я едва не кончил, толкнувшись в нее, так ее стенки сжали головку. И все же последнее подтверждение дробью прошло по психике. Бесконтрольные, жгучие чувства ревности, злости, унижения отравили меня, пеленой накрыли разум, и я отпустил контроль.

Я не воспринимал ее, как ту девочку, которую мечтал взять замуж. Не воспринимал как жену. Я, блядь, просто трахал ее как в последний раз! Как любовницу, которую в любой момент могу выкинуть из своей жизни.

Это ненормально. Я путался все больше в своих чувствах и действиях. Потому что понимал — Мариям уже не выкину не из жизни, не из башки, не из сердца! И клятва моя Всевышнему как оправдание уже не работала. Я любил ее. Любил, блядь, несмотря ни на что и поэтому наказывал!

Мне было наплевать, что люди скажут. Плевать, что когда она окончательно восстановиться, я больше не прикроюсь банальной жалостью. Мне оставалось только одно — ждать, когда Мариям все вспомнит, посмотреть ей в глаза и поверить, что ее любовь не была ложью. Что она не изображала недотрогу, лишь бы зацепить меня. Что это — единственное светлое в нашей истории — я не выдумал.

Сон накатил внезапно. Через бурю неспокойных мыслей все же утянул меня во тьму. И я бы наверняка не размыкал глаз до полудня, если бы не ощутил пустующие простыни рядом. Раз и лампочка включилась, заставляя прийти в себя.

Часы показывали только начало десятого, свет в ванной был выключен, значит, не показалось. Сбежала девчонка.

Цыкнув, откинулся на подушках и недовольно поджал губы. Детский сад. Надо же быть такой наивной! Как будто это остановит меня.

А сон как рукой сняло. Умывшись холодной водой, я надел майку, спортивные штаны и пошел искать свое «сокровище». Безошибочно нашел ее на кухне, откуда доносился аппетитный аромат. Мариям стояла возле плиты, что-то тихо напевая под нос. Подперев плечом косяк, я принялся молча наблюдать за ней.

Жена все делала не спеша, заторможено. Еще бы… Сколько она поспала? Два-три часа? Разогревая на сковородке по все видимости вчерашнюю еду, она постоянно убирала непослушную прядь со лба. Так сосредоточилась на том, что делает, что даже не заметила меня, когда переносила тарелки на стол в первый раз. Только затем, будто бы случайно подняв голову, наконец, обнаружила компанию.

— Доброе утро!.. — воскликнула Мариям, нелепо застыв.

— Что ты делаешь? — не очень любезно поинтересовался я.

Она оглянулась на стол, и пожала плечами.

— Завтрак.

«Для кого?» — едва не рявкнул я. Неужели она решила, что я встану в такую рань? Или просто пыталась придумать себе занятие, лишь бы не уснуть над раковиной?

— Садись. Уже почти все готово, — пригласила жена за стол, избегая моего взгляда.

Она направилась обратно к плите, а я не спеша прошел к стулу, напротив которого стояла тарелка. Скоро Мариям донесла хлеб с зеленью, вот только для себя тарелки так и не поставила.

— Приятного аппетита, — тихо пожелала она, так же почти не глядя мне в глаза.

Затем неожиданно двинулась мимо стола к двери, напрашиваясь на строгий вопрос:

— Куда ты?

Оглянувшись, жена посмотрела на меня так, будто кроме нее здесь кто-то еще находился.

— Я уже поела, — сообщила лаконично.

— Молодец, — выдал я прохладно. — Тогда сядь и чай попей. А еще лучше: в следующий раз дождись меня, если уж на стол накрываешь. Или тебя смущает моя компания?

— Нет, — мягко возразила она, зажевав губу.

Я прекрасно видел, как Мариям неловко, как нехотя она пошла навести себе чай и это еще больше провоцировало держать ее рядом.

Незаметно покачав головой, я приступил к еде. Аппетит проснулся зверский. Я смел тарелку, едва жена подошла к столу с чашкой. Только сейчас заметил, как осторожно она садится. Это садануло по нервам.

— Болит? — спросил я смягченным тоном.

Она мельком вскинула взгляд, тут же вспыхнула. Ответила коротким кивком.

— Во