Сел. Взял лист бумаги. Перьевую ручку FAIRCHILD с позолоченным сменным пером Karl Kuhn Wien вставленным в деревянное основание обтянутое крокодиловой кожей, с металлическим, покрытым золотом держателем. Написал…Я НЕ ВИНОВЕН.

Перо заскрипело. Недовольный скрипом он перевернул ручку и увидел тонкую нить, застрявшую на острие пера. Как и эта нить, запутавшаяся между стальных лепестков пера, запутался сам генерал. Он смотрел на эту нить и понимал, что если ее не убрать, этот жуткий скрип никогда не закончится. Стальное перо и дальше будет рвать бумагу под собой, и нить будет собирать все больше пыли, бумажной шелухи и чернильной копоти. Он потерял все что любил – работу, друга, уважение и даже призрачные сокровища так и остались призраком. Никогда ранее перо не скрипело в его руках…Он сжал руку в кулак, опер кулак о стол и махом воткнул ручку в глаз с такой силой, что ручка прошла насквозь и вышла за ухом. С тонкой стали пера стекала багровая кровь. Тонкая нить отсутствовала…она стекла с потоком крови по ручке, потом по мочке уха и докатившись каплей слетела вниз на бумагу прямо на надпись генерала Одинцова скрыв под собою две буквы написанного. Две буквы, это ведь пустяк подумают многие, да, но не в этом случае. Кровь скрыла буквы – НЕ. Текст явственно показывал, что генерал Одинцов написал……Я…ВИНОВЕН.

36

Архипов, человек в профессии следователя работавший более 20 лет, видывал всякое и преступления и преступников, но тот ужас, который он наблюдал, расследуя эти дела, которые начались с беспричинной смерти генерала Рванцева и приведшей к уже череде смертей приводили его в замешательство.

После осмотра тела генерала Одинцова было ясно, что это было самоубийство. Что подвигло военного генерала пойти на этот шаг, следователь Архипов понимал. Бесчестие. Только это. Но что могла означать предсмертная записка, где он признавал себя виновным, следователь не понимал. Были, конечно, мысли о том, что Одинцов, когда узнал о смерти своего друга, обвинил себя в этом и решил именно в этой фразе выразить свою вину. А может быть, перед самоубийством, он признался в убийстве генерал–майора Рванцева? В любом случае это признание не давало покоя Архипову.

В чем был виновен Одинцов в понимании следователя, так это в том, что он ослушался его наставлений и дал возможность убийце узнать, где клад. Более ни в чем предумышленном Архипов не подозревал Льва Петровича.

Но если в смерти Одинцова не было никаких зацепок, то убийство монаха Сергия или в миру Потапченкова кроме нечеловеческой жестокости, было ознаменовано библейским высказыванием. Голова жертвы была отсечена и положена на тарелку, потом убийца положил рядом Библию, раскрыл её и, макнув перо в кровь, обвел фразу из раздела Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова:

Строящий дом свой на чужие деньги то же что собирающий камни для своей могилы.

(Сир.ХХI.9)

Это послание убийцы имело большое значение для понимания его мотива. Что главное сразу обратило внимание Архипова, так это то, что стиль обводки текста в этой книге был одинаков с обводками в газетных статьях из Калуги полученных Одинцовым. Но текст был более интересен. Убийца, имея мало времени на совершение злодейства, ищет эту фразу в книге и подчеркивает её. Эта фраза его оправдание, его адвокат и если хотите его философия.

Почему убийца выбирает именно эту фразу «…чужие деньги.»? Видимо весь смысл послания в этих словах. Почему он выбрал эту фразу? Ответив на этот вопрос, мы раскроем преступление. Итак, клад в Лавре и клад в Калуге их закопали более 300 лет тому назад. Ищут их совершенно разные люди. И Одинцов и Бруслов находят каждый свою часть клада. Кто бы его не нашел – это будет все равно деньги чужие. Своими они были только у Игната Ипатова. Не восстал же он из могилы и не мстит за свое золото. Тут тупик. Может смысл в другой фразе? «…строящий дом свой…»? Дом строил только покойный Бруслов – это он увидел, когда приезжал по его адресу в опознании тела. Нужно копать оттуда – подумал Архипов. Через час он вышел возле дома Бруслова. Работы велись полным ходом. Фасад был закончен. Озеленение подходило к завершению. От дороги шли разбитые аллеи из деревьев, кустарников и цветочных клумб. Рабочие укладывали новую брусчатку. Дом был на загляденье. Странно, подумал Архипов, строительные работы ведутся таким темпом, будто хозяин тут. Архипов подошел к рабочему.

– Скажи, а как хозяина увидеть?

Рабочий махнул рукой: – Вона наш старшой, спросите у няго.

Следователь подошел к крепкому мужчине. Тот стоял спиной и говорил о стоках возле дороги. Толково излагает, – подумал Архипов.

– Вам что, любезный?

– Да мне бы с хозяином дома поговорить, – сказал он.

Старшой осмотрел Архипова и спросил:

– А вы сами кто будете?

Архипов представился и показал значок следователя. Старший изменился в лице сказал идти за ним. Архипов вошел в дом. В доме тоже велась полная реконструкция. Леса, кирпичи, мрамор, доски, люди – всё это постоянно перемещалось. Дом жил своей жизнью.

– Семён, где управляющий? – крикнул старший. Тот показал пальцем. В самом конце коридора они увидели группу людей. Пошли. Ним навстречу шел человек лет 55, сухой, активный, походка уверенная, хозяйская. Сразу видно – управляющий. Архипов поздоровался

–Следователь Архипов.

– Управляющий этим домом, – услышал он в ответ.

– А хозяина я могу видеть? – спросил Архипов.

– Хозяин погиб господин следователь, поэтому это невозможно. И Вы об этом должны лучше знать, так как по сообщениям газет именно вам поручено расследовать причину его гибели. Или может в служебной управе два следователя Архипова? Управляющий улыбнулся. – Что Вам угодно господин следователь?

Архипову не понравился тон. Слишком уверен, слишком невозмутим. Все слишком.

– Вот как! Ну, раз вы знаете обо мне, кто есть из родственников Бруслова?

– Боюсь никого, господин следователь. Никита Селиванович, не оставил потомства, в браке не был. В связи с его гибелью поданы запросы в ведомства по поводу прав наследования.

– А домом владел самолично Бруслов?

– Да.

–А Вы?

– Что я? Я управляющий, пока. До появления наследников. А потом как скажет новый хозяин.

– А Вы давно служите у Бруслова?

– Полгода. С момента его покупки этого дома.

– Я смотрю, он при жизни устроил большую перестройку дома. А его нет, но стройка продолжается. Кто финансирует эти работы, если собственник мертв?

– Никита Селиванович подписал подрядные контракты, на определенные работы. Открыл аккредитивы в банке и поэтому пока работы не будут сданы, банки не выплатят подрядчикам.

– А кто же подпишет банкам акт приемки работ, если собственник