А дело все в том, что мне посчастливилось первой испытать на прочность новенький шест, заказанный прямиком из Поднебесной (как потом выяснилось, по дюже дешевой цене). Итак, пока разминались-растягивались, все шло нормально. А потом нам, новичкам (и мне в их числе), предложили поработать над силой хвата и вообще «примериться» к танцевальному снаряду. Я сначала посжимала сталь в ладонях, а потом решила вспомнить школьные годы и… начала забираться на пилон на манер красноармейца: обвив ногами и подтягиваясь руками. Не скажу, чтобы это выглядело очень уж эстетично, зато действенно: я со скоростью бешеной улитки оторвалась от земли аж на метр. И тут-то проявила все свое коварство китайская сталь, не выдержавшая широкой русской души вкупе с одесским темпераментом. В общем, шест начал сгибаться на манер плакучей березки, я, испугавшись, рванула вверх с небывалой даже для профессиональных акробатов скоростью…

В результате зал украсил симпатичный змеевик гигантских размеров. Центр тяжести сместился, и я проделала трюк, о котором Пизанская башня грезит вот уже несколько столетий: упала.

Моя тонкая душевная организация не выдержала такого глумливого кукиша судьбы, и я в раздрае решила для себя, что роль Диты фон Тиз, увы и ах, не сочетается с фамилией Литвак.

Из фитнес-клуба потом не раз звонили, дико извинялись и заверяли, что такого казуса больше не произойдет. Тем более что поставщик заменил бракованный шест на сверхпрочный и невероятно надежный. Но я заявила, что лоб у меня не казенный, а мозги одни: если во второй раз вышибет ударом, новые мне уже не купить. Даже в кредит.

К чему это я? Да к тому, что хотя тело было другое, память о некоторых элементах пул-дэнса осталась. Не то чтобы я надеялась, что Вердэн сдаст позиции, как китайский шест, но все же…

Ведь он рассчитывал, что я куплюсь на его актерскую игру в роли разозленного самца, поверю, что он действительно кинется доказывать мне свою «мужественность», испугаюсь… и смотаюсь подальше от его ненаглядного братца, предварительно согласившись на развод.

Ага, сейчас же три раза!

Для начала я мертвой хваткой вцепилась в его шейный платок, притянув Вердэна еще ближе, так, что казалось, мы делим один вдох на двоих. Закинула ногу на его талию, призывно стрельнув глазами.

— А может, я из тех, кто любит погорячее? — решила отыграть дурочку, которая пропустила мимо ушей предупреждение об ожогах.

Облизнула губы и резко закинула и вторую ногу так, что Вердэн оказался в пресловутом захвате «штурм пилона по-пионерски». При этом я полностью повисла на слегка ошарашенном противнике. Но вот чего он точно не ожидал, так это того, что я начну подтягиваться на нем, как на том злополучном шесте, все усиливая хват на шейном платке, отчего шелковый предмет гардероба стал скорее удавкой, нежели заключительным штрихом образа аристократа.

Вердэн захрипел, силясь то ли выдать очередной любовный бред, то ли усовестить. Он еще не до конца осознал, что из хищника любовных утех превратился в жертву. Я же решила процитировать бабулю и пропыхтела, изображая страсть:

— Ах, отбросьте эти предрассудки. Я уже не в том возрасте, когда ждут признаний и слов о руке и сердце. Да и зачем замужней женщине этот суповой набор? Я предпочитаю палочку копченой колбаски и яйца, сваренные вкрутую… — При этих словах я все-таки умудрилась заехать мысом ботинка по самому чувствительному месту всякого мужчины. Отчего мозг машинально отметил: «А у родственничка они теперь всмятку».

Попытки Дэниэля отодрать меня от себя стали более яростными и матерными, хотя цвет лица шпиона все более приближался к окрасу наглядных пособий с факультета некромантии.

Промелькнула мысль: «А если я попытаюсь сейчас выцарапать ему когтями глаза — это сойдет за страстные ласки и не получу ли я ожоги пальцев?» Решила, что на пути к победе все средства хороши, и, отпустив одну руку от импровизированной удавки, потянулась к глазницам.

Вердэн резко мотнул головой, запрокидывая ее. Мои когти царапнули лишь скулу, оставив на щеке четыре багряные борозды, тут же закровившие.

Все же мужчина был сильнее. Он сумел отпихнуть меня. Отчего я ударилась спиной о каменную кладку, а сам сумеречный оказался прижат лопатками к противоположной стене.

— Ты выиграла, — были его первые слова, после того как он отдышался. — Но больше так не делай.

А до меня с запозданием дошло, чего я только что избежала. Не будь Дэниэль столь ошарашен резкой сменой моего поведения, моими действиями, среагируй он на меня как на полноценного противника — размозжил бы мою голову об эту стену. А так… видать, даже за всю шпионскую карьеру со столь неожиданным способом удушения он еще не встречался… Но это были первые мысли, а вот чуть позже я осознала еще одно: этот ледяной аристократ перешел на «ты». Причем на «ты», обращенное не как к прислуге, а как к равному.

Проглотила зародившуюся в душе панику — меньше минуты назад меня могла постигнуть участь кутенка, брошенного с размаху о камень! — и, уцепившись за это его «ты», выдавила:

— Ну раз уж вскрылся наш взаимный блеф, может, поговорим начистоту?

Вердэн все еще стоял, сгорбившись, уперев вытянутые руки в колени, и рвано дышал.

— Полных откровений не обещаю, — просипел он.

Эти его хрипы были музыкой для моих ушей. Отомщена! Хотя бы за то, что родственничек при нашей недавней встрече стискивал мое горло.

— Расколдуй. — Я кивнула на Энжи, что напоминала то ли пришитое к воротнику чучелко, то ли меховую брошь, вцепившуюся лапами в ткань.

Гончий поморщился, но все же махнул рукой, сдабривая жест парой заковыристых слов. Крысявка отмерла, встопорщила усы, встряхнулась и напружинилась для прыжка. Пришлось придержать ее рукой, а то иначе бы голохвостая в порыве благодарственных чувств нарвалась еще на одно падение. В том, что Вердэн отмахнется от нее, как от мошки, не было сомнений, несмотря на весь непрезентабельный вид родственничка.

— Зачем тебе так нужен Альт? — спросила в лоб. — Никогда бы не подумала, что к вопросу зачатия могут относиться так истово те, кто не участвует непосредственно в самом процессе. Да и как так получилось, что ты не можешь этот ваш род продолжить, а твой брат — вполне? — Я говорила сбивчиво, не заботясь о том, чтобы облечь суть сказанного в красивые словеса.

Дэн выпрямился и, выдохнув, начал:

— Может, если ты будешь знать всю правду, с тобой легче будет договориться?

— Одно слово в твоей фразе лишнее, — не смогла я удержаться.

И почему именно с Вердэном язык опережает мысли, словно этот брюнет обладает способностью напрочь отключать инстинкт самосохранения?

— И какое же? — хитро усмехнулся гончий.

— «Может», — просветила его.

Как говорится, поздно молчать, сказав половину фразы, как и переживать о неоприходованной накладной, когда перед носом трясет корочками фининспектор.

— Кстати, ты забавно мельтешила меж рядов. Почти профессионально. Где научилась-то так? — поддел Вердэн. — Ты же вроде из благородной семьи, да и росла в городке, где рынок всего из двух рядов состоял.