– Его-то зачем? – засмеялась Анна. – Как будто у нас праздник какой-то.

– Это для настроения, – объяснил Дрон, – я еще пирожные купил, «Птичье молоко».

– Зачем столько денег тратить? – вознегодовала Анна. – Особенно если ты и так должен своему Козюле!

– Надо же, ты запомнила, как его зовут, – Дрон весело ухмыльнулся.

– Да уж, – Анна махнула рукой, – скоро я совсем впаду в детство благодаря общению кое с кем. Выучу кликухи местной шпаны и прочее.

– Послушай, хватит кичиться своим возрастом. – Дрон поставил пакеты на пол и приблизился к Анне. – Не такая уж ты взрослая, можно подумать, тебе пятьдесят.

– Ладно, не обижайся, – миролюбиво проговорила Анна. – Съедим мы и твой ананас, и пирожные. А что не успеем, то завтра доедим. Я надеюсь. – Последние слова она произнесла отдельно и с особым выражением.

У Дрона дернулся подбородок.

– Прекрати! И думать не смей! Все будет хорошо.

– Да, да, – согласилась Анна. – Неси продукты на кухню, и поедем за Олесей.

…Ананас оказался неожиданно сочным и вкусным. Они не заметили, как втроем съели его целиком. Потом дошла очередь и до чая с пирожными.

Стрелки на часах медленно, но неуклонно двигались к полуночи. Олеся давно спала. Анна и Сашка сидели в кухне за столом, в чашках остывал чай, на тарелке горкой лежали шкурки от ананаса.

– Тебе надо идти, – тихо сказала Анна, глядя на часы, – ужасно поздно. И мама твоя, наверное, волнуется.

– Да нет, время еще детское. – Дрон продолжал сидеть, не трогаясь с места.

Анне самой не хотелось, чтобы он уходил. С ним было легко, тепло и совсем не страшно.

– Ань, ты не переживай, я пойду, десять минут еще побуду – и пойду. – Дрон осторожно погладил Анину руку. Подождал реакцию – не рассердится ли. И продолжал гладить, глазами упершись в столешницу.

Так прошло десять минут. Потом еще десять. Анна с трудом и неохотой отняла у Сашки руку.

– Все. Первый час. Я завтра усну на скамье подсудимых.

– Да. Верно.

Он встал. Анна тоже поднялась. Они вместе вышли в тесную прихожую. Анна смотрела, как Дрон шнурует свои кроссовки. Это был их обычный ритуал: он обувался, а она стояла рядом, прислонившись спиной к стене. Он натянул куртку.

– Все. Я пошел. До завтра. – Он взялся за ручку двери.

– Подожди, – Анна вдруг решительно взяла его за рукав.

– Что? – Сашка уставился на нее с ожиданием.

– Я не хочу, чтобы ты уходил. Час ночи. Ты обязательно во что-нибудь вляпаешься. Дороже обойдется.

– Ты предлагаешь мне остаться? – Дрон не верил своим ушам.

– Да. Я постелю тебе на полу. Не беспокойся, у меня есть отличный надувной матрас.

– Ага, матрас… – рассеянно пробормотал Дрон и согласно кивнул.

– Давай снимай свою куртку, я пойду приготовлю тебе белье.

Анна стремительно ушла в комнату. Дрон очумело глянул ей вслед и сел на корточки, расшнуровывать злополучные кроссовки. Пальцы у него дрожали, он с трудом распутал узел, который сам же недавно завязал.

Анна в комнате деловито сновала взад-вперед, что-то доставала из шкафа, Дрон слышал ее легкие, почти невесомые шаги, тихий скрип ящиков. Он стащил куртку и, неловко ступая, зашел в комнату. Анна кивнула ему на лежащий посреди комнаты сдутый матрас и насос: надувай!

Дрон качал насос, неотрывно глядя на Анины ноги – она когда-то успела переодеть халатик, который был ей ровно до колен. В две минуты матрас обрел полноту и красовался посреди комнаты, как на пляже.

– Тебе, наверное, нужно в ванную? – спросила Анна у Дрона.

Он снова кивнул, пребывая все в том же обалделом состоянии. Анна кинула в него чем-то веселым и полосатым:

– Лови!

Дрон машинально поймал пушистое, вкусно пахнущее полотенце.

– Что стоишь – иди, – велела Анна.

Он послушно развернулся и на деревянных ногах вышел за дверь.

Анна проводила его взглядом. Щеки ее горели, сердце стучало раза в полтора быстрей обычного. Что, собственно, она делает? Да ничего особенного. Почему он должен ночью ходить по городу? Почему не может переночевать здесь, на этом матрасе? А завтра они вместе поедут на суд. Она приложила ладони к пылающим щекам.

Хлопнула дверь ванной. Дрон снова возник на пороге, полностью одетый, словно и не был в душе. Анна посмотрела на него, и ей стало смешно. Что она напридумывала себе? Это же просто Дрон, ее студент, теперь ее самый лучший и близкий друг, но ничего более. Сейчас они лягут спать, и он, еще чего доброго, станет храпеть на своем матрасе. Зато она будет спокойна, что на него никто не нападет на темных улицах.

– Вот простыня, пододеяльник. Тебе подушка нужна? Тут изголовье приподнято.

– Подушка? Нет, не нужна. – Дрон все так же заторможенно приблизился и взял из рук Анны белье.

– Готово? Постелил? Тогда я тушу свет.

– Да.

Дрон сидел на матрасе, обхватив колени руками. Анна щелкнула выключателем, и воцарился мрак. Она ушла в ванную. Он ждал, не шевелясь, пока она вернется. Она прошла мимо него, он почувствовал аромат ее духов, который не смыла вода.

– Спи, – сказала она шепотом, – спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – эхом отозвался Дрон.

Она, мягко ступая, достигла дивана. Тихонько скрипнули пружинки. Дрон напряженно всматривался в мрак, глаза его привыкли к темноте, и он различал контуры Аниной фигуры, белеющей во мгле, как привидение. Повисла тишина.

– Дрон, – совсем шепотом позвала Анна через минуту.

– Что?

– Ты правда собираешься спать?

– Нет.

Он встал. Мысленно он проделал этот маршрут уже сто раз за последние пять минут. Всего четыре шага до дивана. Четыре шага до невероятного, сказочного счастья. До осуществившейся мечты…

Он целовал ее губы, пахнущие ананасом, бережно сжимал в объятиях гибкое, податливое тело. Гладил шелковые волосы, прижимался щекой к горячей груди. Она казалась ему божественно прекрасной, нереальной, такой совершенной и женственной, что дух захватывало…

А потом наступил рассвет. Он подкрался незаметно, когда оба, и Дрон, и Анна, были совсем обескровлены своей любовью и напоминали две бесплотные тени.

– Надо поспать хотя бы несколько часов, – прошептал Сашка в ухо Анне. – Спи. Не думай ни о чем. Я всегда буду с тобой. Всегда. Ты моя… моя Акула-каракула…

Анна счастливо и сонно улыбнулась и удобно устроила голову на его плече.

Ровно в восемь грянул будильник. Он прозвенел, как колокол, гудящий о нападении варваров на мирное поселение. Дрон вздрогнул и открыл глаза. Анна еще спала. Он выключил звонок и минуту-другую смотрел на ее лицо – безмятежно спокойное, нежное и немного детское во сне. Осторожно коснулся щеки, убрал со лба прядь рассыпавшихся волос. Анна заворочалась, улыбнулась, но глаз не открывала. Тогда Дрон тихонько окликнул ее: