– Как эту ведьму отыскать? – спросил Олег.

– Чего ее искать? Она сама всех находит. Кто в этот край меж Порусьей и Ловатью ни заглядывал, еще никто не вернулся.

– Выходит, дороги к ней нет?

– Может статься, и есть. Кто же ее там смотреть-то станет?

– Давно завелась?

– Сколько себя помню, жила… – пожал плечами Святозар. Однако при его возрасте такая оценка говорила не очень много.

– Мерзости какие творила? Порчу напускала, мор на скот, к людям с гадостями какими выходила?

– К нам – нет, – опять неуверенно ответил паренек. – Да токмо у нас всего чего и есть – один двор да три души. А в иные селения, может, и ходила. Пока отец к ней не сходил, вовсе и не вспоминали о поганой. Жалко… Из-за старого мерина…

– Обидно. Несправедливо, – согласился Середин. – Пусть земля ему будет пухом… Ну что же, дорогу я теперь знаю, да токмо раньше рассвета пути не будет. Где меня уложишь, хозяин?

В своем гостеприимстве дети его и спать уложили на постели – на топчане, укрытом травяным матрасом, – сами же устроились на сундуке и составленных лавках. Только у маленькой Годицы была отдельная кровать за печью. Полати в избе тоже имелись – но опускать их и лезть наверх дети поленились.

Первой на рассвете поднялась Белика. Напоила лошадей, накрыла на стол, разбудила мужчин. Годицу никто не тревожил, но она выскочила сама, когда в горнице застучали ложки.

Олег опять ограничился постным салатом из рубленой капусты, запил сытом, поднялся.

– Спасибо этому дому, но дела зовут.

Заботливая девочка, выбежав первой, стала сама седлать лошадей, но ведун ее остановил:

– Белика, милая, у меня только одно седалище. Четырех седел для него многовато. Чалого оседлала, и хватит. На савраску сумки мои накинь, и ладно.

– Так, а упряжь куда же девать, добрый человек?

– Так придумайте что-нибудь, разве в хозяйстве не пригодится? – отмахнулся ведун. – На худой конец, продайте. Вроде добрые седла-то…

Он повел пару лошадей к воротам.

– Постой, Олег! – окликнул его Святозар. – Двух скакунов еще не подвязали.

– Так вы и с ними что-нибудь придумайте, – попросил Середин. – Они отныне ваши.

– Нет, мы такого подарка принять не можем! – замотал головой паренек. – Это же… Лошади! Они серебра немалого стоят.

– Никак нельзя, – подтвердила Белика. – Нехорошо.

– Ты сказки-то мамины помнишь, милая? – спросил ее Олег. – Коли сироты с чужаком неведомым по правилам, с честью и уважением, с заботой и добротой себя ведут, тот их богатством отдарить обязан. Вы сироты, я чужак. Вы меня не знаете, но приняли, попарили, уложили. Выходит, по правилам, хорошие подарки оставить должен. Иначе справедливости не будет. А как жить в мире без справедливости? Хотите не хотите, а лошадей придется брать.

Белика, восторженно пискнув, бросилась к нему, повисла на шее и расцеловала в обе щеки.

– Спасибо, добрый человек, – низко поклонился ему с порога Святозар. – Коли нужда какая есть, то сказывай, подсоблю!

– Да нужда все та же! – усмехнулся ведун. – На Порусью пальцем покажи.

– Здесь она, сажен двести, не более, – выскочив за ворота, вытянул руку паренек. – Тут луг по обоим берегам, от и не видно. Где березы шелестят, сие уже по ту сторону. Темный ельник вдалеке видишь? То, почитай, полпути до Ловати. Но там ведьма, ты лучше понизу езжай. На тот берег переберешься и вниз по течению скачи, пока до колеи накатанной не доберешься. По ней поворачивай смело, она через деревню лежит и далее.

– Теперь точно не заблужусь, – Олег поднялся в седло, поправил меч на боку и подобрал поводья. – Ну, не поминайте лихом!

Знаменитая Порусья в своем верховье, у выселок трех сирот, имела ширину всего шагов десять. Неудивительно, что заметить ее на отдалении было невозможно. Глубину набрать она тоже еще не успела, песчаное дно проглядывало от края до края. Так что русло Олег переехал, не замочив ботинок, оглянулся на дом. Гостя никто взглядом не провожал, наверняка возились с подарками. Так что Середин резко ударил пятками своего чалого и на рысях помчался к темному ельнику.

Со стороны Порусьи на восход не вело ни дорог, ни тропок, а вот сразу за березняком обнаружилась тянувшаяся на юг хорошо натоптанная тропа. Ведун, конечно же, повернул по ней, проехал шагом около версты по чистому спокойному лесу, после чего начались первые нехорошие признаки. Справа и слева от тропы на толстых сучьях были нанизаны черепа. Причем не бычьи или лошадиные, как у иных святилищ, а человеческие. Иные даже свежие, облепленные мухами.

«Ай да ведьма… – Олег еще раз проверил наличие меча на боку. – Первый раз вижу чародейку, ведущую себя столь нагло. Ладно, когда просто гадости смертным делают по гнусности характера. Но черепами дорогу украшать – это уже явный перебор. Женщины так себя не ведут. Мороки слишком много. Голову отруби, привези, повесь… Или у нее помощники имеются, которым силу и время некуда девать?»

– Вот проклятие! – тут же воскликнул он. – Чего же это я без кольчуги?

Олег остановился, развязал походный мешок, достал мотоциклетную куртку. Кольчугу она заменить не могла, но толстая кожа и плотный ворсистый утеплитель, рассчитанный на то, чтобы спасти шкуру упавшего на скорости на асфальт седока, – это было лучше, чем ничего. Прямой удар меча и даже ножа она, конечно же, не остановит, но если кто-то вскользь полоснет, то выдержит, не даст от слабого шального удара кровью истечь.

Слегка «оборонившись», ведун поскакал дальше веселее, въехал в ельник и вскоре увидел впереди, на полянке, избушку на курьих ножках. То есть в самом прямом смысле: бревенчатый домик, уходящий задней частью куда-то в густые еловые лапы, спереди опирался на два ствола, крепко вцепившихся корнями в землю. Наверх, к двери, вела лесенка, возле которой валялось несколько человеческих скелетов, еще какие-то костяшки белели на ближайших деревьях.

– Натуральный Голливуд, – пробормотал себе под нос Середин, натягивая поводья.

Его смущало совсем другое: на последних полста шагах до полянки тропа была засыпана толстым слоем коры. Для этой уловки ему в голову приходило только одно объяснение: чтобы дорога хрустела у гостей под ногами.

Ведун спешился, намотал поводья на ближний сук и отпустил скакунам подпруги. Расстегнул пояс, стянул с него ложку и подсумок, спрятал в дорожный мешок. Сейчас эти вещицы ему явно не понадобятся, а движения стесняют. Он снова опоясался, проверил, как ходит в ножнах меч, и не спеша двинулся к избушке, смотря под ноги и по сторонам и пытаясь ступней разгрести кору, прежде чем перенести вперед вес тела.

Но кора все равно шумела. Шелестела, когда ее раздвигали, потрескивала, попадая краешком под подошву. Олег не успел одолеть и половины пути, когда избушка вдруг часто загудела, словно от ударов в шаманский бубен, потом над лесом прокатился еще один отдельный «бубум-м-м!». Поняв, что таиться больше нет смысла, Середин ускорил шаг. Дверь избушки приоткрылась, оттуда высунулась скрюченная патлатая старуха с криво сидящим на голове платком, громко зашмыгала носом.