— Папа!

— Ивонна, не ори, голову еще не отпустило.

— Зигмунд Давидович… — начал Ботаник, но папа его прервал:

— Парень, ну не разговоришь ты меня, если я сам не захочу. Поверь, я в суде собаку съел, когда ты еще не родился, так что даже не пытайся.

— Папа, мы знаем, что Гончаров был влюблен в девушку, которая пропала. Но у нее был жених, с которым они познакомились в Сочи. Вскоре и он уехал из города…

Черт! Черт! Черт!

— Ивонна? — трое спросили одновременно, заметив, видимо, шок на моем лице.

Фотографии в кабинете Гончарова, один снимок из статьи о Верещагине и… Это не может быть совпадением.

— Позвоните кто-нибудь Леше, — тихо сказала. — Скажите, что я знаю, кто стоит за Верещагиным.

— Ивонна, остановись, — папа поднялся следом за мной. — Ты никуда не пойдешь одна.

По выражению лица я поняла, что мой старик не шутил. Сложила руки на груди и с вызовом спросила:

— Ремень достанешь?

— Если понадобится.

— Лидия Марченко, — напомнила я.

— Плесни-ка, доктор, мне еще коньяка, — подставил папа со вздохом стакан Костику. — Знаю я ее, и она жива. По крайней мере была месяц назад.

Я вернулась в кресло, готовясь выслушать историю исчезновения Лидии. И, возможно, удостоверюсь окончательно в своей догадке. Сама не могу поверить… Черт возьми! Неудивительно, что моя вера в людей после такого умирает.

— Ты ее вывез из страны? — спросила я, когда поняла, что папуля не собирается продолжать, занявшись поглощением коньяка.

— Вывез. Она пришла ко мне, такая разбитая, несчастная. Я сразу не понимал, чего она хочет, и отказался от этой аферы. Посоветовал Лиде разобраться со своими мужиками, а не просто сбегать. Но она не могла, потому что… Это странно, конечно…

— Она любила их обоих, — догадался Костик.

— Да. И решила, если исчезнет, то сделает лучше для всех. Я согласился в итоге, хоть и не понимал ее. Помог ей сделать новые документы и отправил в Чехию. Там она и живет.

Я вот сидела и думала: папа мне заливает по привычке или действительно провернул такое?

— То есть ты, — наконец-то нашла я подходящий вопрос, — так просто признаешься в подделке документов? Да еще и вводил следствие в заблуждение.

— Спокойно, — поднял папа руки. — Я, конечно, не ангел, но не надо на меня вешать всех собак.

— Ну да, — пожал плечами Костик, — не в лес же в мешке он ее отправил, а в Чехию. Я бы тоже не отказался, пусть меня хоть пропавшим без вести, хоть убитым считают.

— Всегда ценил рационализм патологоанатомов, — серьезно кивнул папуля. — Хоть кто-то адекватный в вашей компашке.

Что-то старик сегодня щедр на комплименты в адрес Клементьева. Я уже видела везде подвох и считала, что они спелись за моей спиной. Ага, интриги, заговоры, расследования — получите и распишитесь. Хватает мне этого за пределами дома, а здесь хочу всем доверять.

— Папа!

— Ивонна, опять ты орешь. Я просто помог девушке, которая… Ей нужна была помощь, ты же сама воспитана на психиатрических замашках бабули, то есть моей матери. А представь, если у тебя оба родители психиатры?

— Мне тебя пожалеть за суровое коммунистическое детство?

— Историю Чехословакии подучи сначала!

— Извините, пожалуйста, — тихо и вкрадчиво сказал Ботаник, но его услышали все. — Может, мы вернемся к Лидии Марченко?

— Знаешь, Ивонна, — подмигнул мне папа, — а в этом парне что-то все-таки есть. Вот мы с тобой орем, переорать нас сложно. А он тихо сказал, но его услышали. Самородок. А с виду такой…

— Не оскорбляй, — предупредила я.

— Да я и не собирался. О Лидии я сказал все, что знал.

— Так а почему вы ей помогли все-таки, Зигмунд Давидович? — спросил Костик, который во внутреннем мире человека разбирался лучше адвокатов.

Папа посмотрел на него так, будто разочаровался. Конечно, патологоанатомы не должны задавать таких вопросов.

— Константин Иванович, даже юристов иногда что-то трогает за сердце.

— Только за сердце? — не поверила я.

— Ивонна! — папа вскочил с дивана, и все, даже двухметровый Костик, попытались стать меньше ростом.

— А чего ты так разорался? — взяла себя в руки. — Мало ли она еще о каких твоих делишках узнала, ну, и за яйца взяла. Ладно, други мои, — посмотрела я на вибрирующий телефон, — надо ответить.

Взяв смартфон, я пошла в комнату и ответила:

— Да, Сергей?

Климов сразу тяжело вздохнул, показывая, как я ему дорога, а потом произнес:

— Привет. Нашел я дело твоей Лидии Марченко.

— Куда приехать? — сразу спросила.

— Ивонна, тормозни. Здесь не хватает страниц, изъяты четко, но я начинал практикантом в архиве, так что вижу.

— Скажи, Сереж, а Верещагин мог купить кого-то в вашем ведомстве?

— Он может многое, как и Гончаров, — ответил Климов. — Они оба на короткой ноге с мэром, они делают многое для города, впрочем…

— А мой папа с мэром еще ближе, хоть и приезжает нечасто в последнее время, — закончила я. — Ладно, я поняла, что ничего нового не почерпну из дела. Но есть у меня догадки.

— Ивонна, не совала бы ты в это нос. Там все настолько нечисто, как мне кажется…

— А ведь были изъяты показания жениха Лидии? — перебила я очередные наставления.

— Откуда?..

— Неважно.

Черт, опять получается, что положительный и обаятельный герой оказывается злодеем? Я хотела поговорить с ним. И одна.

— А ты не знаешь, куда пропал Леша? — неожиданно спросил Климов, когда я уже собиралась повесить трубку.

— Мы давно не общались, — ответила я. — Вот как развелись.

Лгала я, не моргнув глазом, но что-то в груди засвербело. А ведь от него день ни слуху ни духу.

— Он уехал в командировку…

— Сережа, мне все равно. Спасибо за помощь, — быстро сказала и, сбросив звонок, начала звонить Леше с одного из наших зашифрованных телефонов.

Штирлицы, блин, недоделанные!

Абонент не абонент.

«Все хорошо, все хорошо», — повторяла я себе.

Да, скорее всего, Климов просто нагнал на меня панику, ведь Леша пропадал и раньше. А всего-то утром он был в моей квартире. Значит, ничего не случилось.

Позже попробую еще набрать, а сейчас надо заняться нашим серым кардиналом. Надеюсь, я не ошиблась в своих выводах.

Ботаник порывался поехать со мной, папа хмуро смотрел исподлобья, но уже не возникал, а Костик разминал кулаки и тоже собирался ехать. Видимо, наше приключение в ресторане оставило после себя неизгладимые впечатления.