Новым щупом Аптекарь быстро обшаривает рану, собирает появившиеся капли.

– Ммм-ммм! У-уууу!..

– Лимфа выступает немного раньше крови, так что нужно успеть… Вот и все, мы успели, очень хорошо.

– Тварь! – выдыхает Мира. – Подонок! Хоть понимаешь, что с тобой будет?! Тебя выжмут досуха! Все соки твоего поганого тела выльют в колбы!

Аптекарь хмурится, тянется за щипцами. Заносит над лицом Миры, она с ужасом видит уголек прямо над своими губами.

– Откроешь рот – разожму щипцы.

Она стискивает зубы.

– Хорош-шо.

Он убирает щипцы и подносит к ее рту мех с водой:

– Хочешь пить?

Мира пьет, обхватив горлышко губами.

Погодя, Аптекарь продолжает рассказ.

– К сожаленью, наши опыты показали, что даже правильной смеси соков недостаточно. Многое зависит еще от того, какую волю к жизни проявит человек во время кризиса. Иными словами, мы зависим от качества человеческого материала. Какое-то время подопытный сопротивляется своей судьбе, потом сдается и вскоре уходит. Мы убедились, что это время очень различно. Женщины обыкновенно держатся дольше мужчин, потому мы отказались от работы с мужчинами. Лучше иных сопротивляются люди, что уже бывали на грани смерти (например, пережили хворь). Наконец, мы дважды работали с благородными – брали их из камер нижнего круга, подменяя другими людьми. Благородные держались не дольше черни, но ведь они были истощены пребыванием в темнице. Следовательно, при равных условиях благородные окажутся лучше простолюдинов. Так что ты… ооо! Самый лучший материал, что попадал к нам. Хорошо, что ты сама пришла. Лорд Мартин приметил тебя в первый же день, но взять было бы слишком опасно…

– Вы взяли Линдси вместо меня?..

– Служанка всегда носит отпечаток своей госпожи. Особенно когда так старается быть на нее похожей…

Его прерывает истошный женский крик. Кто-то захлебывается ужасом и болью.

Мира вздрагивает, выкручивает шею, но не видит, не дотягивается взглядом.

– Это Линдси?..

– Линдси?.. Нет. Эту зовут… – Аптекарь переворачивает лист своей учетной книги, – Джейн.

– Что с Линдси?

– У-уу… Она разочаровала нас. Всего семьдесят шесть часов… Служанка – не госпожа. Мы ждали большего…

– Семьдесят шесть часов… – повторяет Мира, чувствуя, как волосы становятся дыбом.

Джейн снова кричит, и Аптекарь недовольно морщится.

– Что-то там не то делается… Нужно мне посмотреть.

И он выходит.

Мира понимает, что осталась одна. Нужно что-то сделать. Попытаться, предпринять. Освободить руку. Ослабить ремни. Придумать, как договориться с палачами. Чем запугать или подкупить, или перехитрить… Но думать не получается. В голове звучит единственное число: семьдесят шесть часов. Оно давит, наваливается ледяной глыбой, расплющивает. Семьдесят шесть часов. Всего. Нет. Нет! Святые Праматери, нет!!!

Раздавленная ужасом, Мира не чувствует времени. Сколько-то спустя крики затихают… Потом возвращается Аптекарь. Глядит на часы – весь песок в нижней колбе.

– Вот и прошло два часа. Быстро, а? И ты совсем свежая, как в начале.

Он переворачивает часы.

– Время для новой порции соков.

Не сразу Мира понимает смысл.

– Нет, умоляю вас! Не нужно!..

– А-та-та… Нужно, как же иначе? Конечно, нужно!

Он делает новый надрез на ее бедре, поскольку старый почти не кровоточит. Берет щипцы, тянется к жаровне.

– Нет! Прошу! Да есть ли у вас сердце!

– Болван! – рявкает, подходя, Мартин. – Где желчь?

– Ой!..

– Берешь вторую кровь, а первой желчи еще нет. Соберись, старый дурак!

– Виноват, хозяин. Это от близкого успеха… Я очень волнуюсь.

– Так успокойся! И возьми чертову желчь.

Аптекарь крутит вороток и устанавливает кресло вертикально. Отстегивает руки Минервы, ослабляет ремень на груди. Лишь бедра ее остаются привязаны.

Аптекарь берет горшок, ставит на колени Мире.

– Нужно, чтобы тебя стошнило. Сунь два пальца поглубже в рот. В самое горло, поняла?

Ее руки свободны, но ноги еще связаны…

– Погодите! Я хочу в туалет.

– В кресле дырка, а под ней ведро. Делай все здесь.

– Нет, нет! Я не могу так, отведите меня!..

– Не можешь – терпи. И сунь два пальца в глотку! Больше повторять не стану!

Мира запихивает в рот пальцы – они горьки от грязи. Закашливается, сгибается, падает вперед, сколько позволяет грудной ремень. Рука дотягивается до столика… Мира хватает нож и бьет Аптекаря в лицо.

Недостаточно быстро. Палач успевает защититься. Сдуру он подставляет раскрытую ладонь, и нож пробивает ее насквозь.

Аптекарь таращится на лезвие, торчащее из ладони в дюйме от его глаза. Судорожно вдыхает и начинает орать.

– У-аааааа!

Мира выдергивает нож, а в следующий миг Мартин Шейланд бьет ее по лицу. Так, что голова отлетает на спинку кресла. И еще раз. Выкручивает руку, отшвыривает лезвие.

– Мелкая тварь! Не хочешь по-хорошему?!

Он расстегивает ремни и рывком поднимает Миру на ноги.

– У-у-ааа! – захлебываясь, вопит Аптекарь.

Мартин дает ему оплеуху.

– Цыц! Закрой дупло и иди за мной! И ты тоже!

Это – егерю со сломанным носом. А это – уже Мире:

– Ты хотела знать про Линдси? Сейчас узнаешь!

Он волочит ее за шиворот вдоль зала, Мира судорожно перебирает ногами, чтобы не упасть. Аптекарь спешит следом, зажимая ладонь тряпкой. Егерь снимает с крюка фонарь и догоняет остальных.

Зал кончается небольшой дверцей, егерь раскрывает ее и входит первым, освещает новое помещение. Тоже погреб, такой же длинный и сводчатый, как этот. В нем бочки – штук двадцать или тридцать рядами вдоль стен. Только здесь они не гнилые и старые, как у тайного хода, а крепкие, ладно сбитые, закрытые крышками. Стоит смрад. Тошнота подкатывает к горлу.

– Нет!.. Прошу, нет!

Мартин тащит Миру к ближайшей бочке. Егерь ставит фонарь, вынимает кинжал. Левой рукой зажимает нос, правой вгоняет лезвие в щель и срывает с бочки крышку.

– Вот тебе Линдси, любуйся.

Все темнеет. Кожа покрывается льдом. Желудок выползает через глотку.

Мира падает на колени, ее выворачивает. Она не ела уже сутки, в животе ничего, кроме горькой слизи.

– А вот и желчь, – говорит Мартин.

Аптекарь приседает рядом с Мирой, сует щуп в лужицу желчи…