Рис. 15. Карта распространения гаплогруппы IIа, составленная Е.В. и О.П. Балановскими

Рис. 16. Карта распространения южнобалтийского гаплотипа R1a1a1g2* (Источник: Swinow. Меч Свентовита блеснул над головой норманиста… И что-то с глухим стуком упало на пыльные книжки // http: //swinow. livejournal. сот/59307, html)

Подобное совпадение лингвистических, ономастических, антропологических, генетических и археологических данных абсолютно точно указывает на прямое родство севернорусского населения с западнославянским Поморьем, к которому оно по целому ряду критериев было гораздо ближе, чем к племенам Южной Руси. Одновременно с этим все эти науки вместе с топонимикой свидетельствуют об отсутствии какого-либо родства новгородцев со скандинавами, оставившими в истории этого города крайне незначительный след. Конкретизация летописного выражения «новгородцы суть люди от рода варяжского» ставит и само Сказание о призвании варягов в иной контекст, объясняя странное на первый взгляд решение словен, кривичей и финно-угров призвать себе князей изза моря. Зная теперь все это, не составит большого труда ответить на вопрос: откуда словене и кривичи предпочли призвать себе правителей — из среды близкородственного им племени, связанного с ними тысячами различных уз, или из среды совершенно чуждых им по крови, языку, обычаям и религии скандинавов?

Благодаря независимым друг от друга данным антропологии, генетики, топонимики и ономастики мы видим, чего на самом деле стоят все рассуждения о Великой Швеции Т. Арне, скандинавском происхождении каждого восьмого жителя окрестностей Ярославля Л.С. Клейна, «новых и новых волнах скандинавов» Д.А. Авдусина, переселении на Русь 10% всего шведского населения И. Янссона, скандинавской принадлежности половины гнездовских погребений конца IX — первой половины X в. Ю.Э. Жарнова, «большой иммиграционной волне из Скандинавии в Восточную Европу» В.В. Мурашевой и «значительной скандинавской примеси в русском населении» Северо-запада А.А. Александрова. Но если Т. Арне еще не знал данных антропологии и всего лишь пытался выдать за научные факты свои националистические фантазии, то все его многочисленные последователи знали или, по крайней мере, должны были их знать (статья Л.С. Клейна и его соавторов вышла в свет до публикации монографии Т.И. Алексеевой, однако в переиздании своих работ в 2009 г., сопровождаемой современными комментариями, это утверждение он оставил без изменений). Если труд Т.И. Алексеевой был им неизвестен, то речь идет о весьма неполном знании рассматриваемого предмета. Если же это фундаментальное исследование было им известно, то вряд ли это можно расценить иначе, чем откровенную ложь и намеренное введение читателей в заблуждение. Вспомним и уверенные заявления В.В. Мурашевой о том, «что скандинавы входили в состав древнерусской элиты (причем на ранних этапах образования Древнерусского государства составляли в ней значительную, если не преобладающую часть)», которая к тому же на протяжении определенного времени не ассимилировалась в славянской среде, причем археология указывает на «постоянный приток норманнского элемента». И вот эта скандинавская элита умудрилась не оставить практически никаких следов в языке, антропологии и генетике русского народа, а затем моментально превратилась в славянскую. Кто хочет, пусть верит во все эти чудеса, но наука тем и отличается от религии или фантастики, что пытается выявить объективные законы, а не исходит из волшебных превращений. Кроме того, поскольку все перечисленные выше выводы норманистов оказались неверными, то, следовательно, была ошибочна и вся цепочка умозаключений и доказательств, на основании которых эти выводы были ими сделаны.

В советское время Геббельсу приписывалась теория «большой лжи», основанная на том, что чем чудовищнее… ложь, тем скорее в нее поверят. Объяснялось это тем, что рядовые люди скорее верят большой лжи, нежели маленькой. Масса не может себе представить, чтобы кто-то был способен на слишком уж чудовищную ложь, на бессовестное извращение фактов. Даже после разоблачения лжи они все ещё будут продолжать сомневаться и считать, что здесь, вероятно, все-таки есть доля истины. Солги только посильней — что-нибудь от твоей лжи да останется{386}. Хоть Геббельс и не провозглашал открыто этот принцип, но в своей деятельности именно им он и руководствовался. Во всяком случае, он считается автором следующего высказывания: «Ложь, повторенная тысячу раз, становится правдой»{387}. Думаю, что министр пропаганды нацистской Германии, сам убежденный норманист, был бы весьма доволен приемами современных норманистов по внедрению ими своих представлений в массовое сознание.

е) религия варяжской Руси.

Совсем безрадостная картина складывается для норманистов при рассмотрении религиозных верований варяжской Руси. Хорошо известно, что религия играла огромную роль в жизни средневековых людей. И в этом контексте один тот факт, что в договорах с Византией первые русские князья клянутся не скандинавскими Одином и Тором, а славянскими Перуном и Волосом убедительно свидетельствует об их племенной принадлежности. Л.С. Клейн попробовал парировать этот аргумент следующими рассуждениями: «Известно ли было Кузьмину поверье норманнов, что на чужих землях правят местные боги? Поэтому, приставая к чужим берегам, они прятали своих богов в трюмы кораблей и поклонялись местным богам. Все находит свое объяснение»{388}. Археолог на источник не ссылается, но, судя по всему, имеет в виду хорошо известный обычай скандинавов: «Резное деревянное изображение головы дракона или змея на штевне давало, по тогдашним верованиям, магическую силу кораблю, защищало его от злых духов и устрашало врагов. Когда викинги приставали к берегу и вытаскивали корабль на сушу, голова зверя снималась, дабы не разгневать местных богов»{389}. Думаю, специалисты по скандинавской религии были немало удивлены, узнав от Л.С. Клейна, что наряду с Одином, Тором и Тюром викинги считали богами резные головы своих кораблей. Они действительно придавали резной голове дракона магическую силу, но отнюдь не считали ее богом. Рассуждения о мнимой религиозной толерантности викингов — аргумент, что называется, в пользу бедных, придуманный от безысходности.

Многочисленные западноевропейские источники, неоднократно фиксируя переход викингов в христианство, ни разу не упоминают того, чтобы скандинавы оставляли собственные языческие верования ради перехода в язычество других народов. Помимо восточных славян скандинавы контактировали с финно-уграми, балтами, западными славянами, кельтами, эскимосами и американскими индейцами и ни разу не переходили в их веру. Судя по той активности, с какой викинги грабили христианские церкви и монастыри или храмы биармов, богов чужих земель они даже не боялись, не говоря уже про почитание. Еще более невероятен был переход в чужое язычество для скандинавских конунгов, обычно ведших свое происхождение от Одина. Норманист В.И. Кулаков так описывал значимость для них этого бога: «Являвшийся легендарным предком многих династий конунгов Скандинавии Один — не только верховный бог древнегерманского пантеона, но и покровитель профессиональных воинов-дружинников и их вождя, Всеведение бога… позволяет ему магическими действиями даровать в битве победу. Один — верховный вождь-жрец, конунги и князья севера и востока Европы осмыслялись его земными ипостасями»{390}. Таким образом, для скандинавских конунгов переход в язычество другого народа был равнозначен не только отречению от собственной божественной родословной, но и отказу от божественной помощи в битве как себе, так и возглавляемой им дружине. Красноречивым примером являются ближайшие к скандинавам англосаксы. Завоевав Британию, они отнюдь не стали поклоняться местным кельтским и римским божествам, а, как свидетельствует труд Ненния, бережно хранили память о происхождении собственных королей от Водена-Одина на протяжении как минимум четырехсот лет с момента высадки на остров{391}. Аналогичным образом и тюрки-болгары, придя на Балканы, не перешли в славянское язычество, а сохраняли веру в собственного бога Тенгри вплоть до своей христианизации. Археологические данные показывают наличие трех протоболгарских языческих святилищ и только одного славянского на территории Болгарии. По мнению исследователей, единственный славянин из числа важнейших сановников должен был стать приверженцем веры хана. Говоря о проблеме выбора государственной религии в этой стране, они отмечают, что «славянское язычество, которому была привержена основная масса подданных, расценивалось протоболгарской аристократией, вне всякого сомнения, как совершенно неприемлемое в качестве общегосударственной религии: оно связывалось в ее сознании с менее привилегированным положением в обществе, с политическим неполноправием при дворе государя…»{392} Пример Болгарии, где иноплеменное меньшинство господствовало над славянами, больше всего соответствует той схеме, которую норманисты рисуют для Руси. С учетом хронологической близости происходивших в обеих странах процессов мы вправе ожидать такого же положения дел и в нашей истории. Отметим, что протоболгары, создав в 680 г. на Балканах свое государство, сохраняли свое тюркское язычество до своего крещения в 863 или 866 г., то есть почти два столетия. Напротив, всего через двадцать лет после призвания варягов они при заключении международного договора клянутся славянскими богами, а одной из причин самого призвания явилось славянское представление о князе как носителе изобилия-гобино{393}. Все эти примеры, число которых при желании можно легко умножить, показывают абсурдность утверждений норманистов и в этом вопросе.