Должен уточнить, что альбом был выпущен в те времена, когда диски имели начало и конец. Песни следовали одна за другой в осмысленном порядке (во всяком случае, предполагалось, что осмысленном), потому что сапфировая иголка неумолимо продвигалась по виниловым бороздкам к центральному кругу, а было это до изобретения видеоклипов. И ты беспрестанно крутил головой, наблюдая за вращением пластинки, ибо больше смотреть было не на что (канал MTV был создан четыре года спустя).

Открывает альбом песня «Анна». Представь себе, о юный невежда, читающий эти строки, другого юного невежду, твоего ровесника, жившего 30 лет назад, — это был я, и я в первый раз слушал «Анну». Вначале медленная, мелодия оживает и звучит все нервозней, напоминая плейбоя после дюжины неудачных попыток подцепить девчонку. Немного однообразный рок, явно не лучший в альбоме, но он насыщен невероятной сексуальной энергетикой: «Короче, считай, решено, сегодня вечером будем вместе». Ну да, это не Шекспир, зато я так и слышу крик Корин Мариено, сливающийся с криком Жана Луи Обера, одной 25, другому 22, меня бросает в жар, а месседж не изменился со времен Ромео и Джульетты. Первая известная французская рок-группа не случайно открыла альбом этой песней. Тем самым она давала ясно понять: если кому не нравится запах пота, гуляйте себе мимо.

Следующая композиция называется «На дороге». На сей раз группа берет быка за рога. Что это, дань уважения Керуаку? Я бы не спешил с выводами. Во Франции поколение битников в основном черпало вдохновение в исполнителях хипповой музыки типа Максима Ле-Форестье или Юга Офре… Впрочем, и здесь начало очень спокойное. Затем ритм ускоряется. Эта песня — гимн бегству, гимн побегу. Помню, я слушал ее с кассеты на своем первом плеере, сидя в электричке или в машине, и это было потрясающе — ощущать себя свободным, не будучи им на самом деле. Обер (автор стихов) использовал жульническую рифму, приводящую меня в восторг: «Я на дороге, / И мне это по фиг». В чем прелесть этого диска? Он был записан за две недели и производит впечатление халтуры — скорей-скорей, левой пяткой, — в чем и состоит истинная сущность юности. Когда ты молод, тебе не терпится свалить от родителей. Во всяком случае, в 1977 году это было именно так.

Композиция «В твоей постели» отличается более жесткой конструкцией. В этой песне нашла выражение вся музыка «Телефона» — это не панк, а классический рок. Группу довольно рано начали сравнивать с «Роллингами», и не только потому, что у вокалиста был большой рот. Песня стала очень популярна, и ничего нет удивительного в том, что ее стали воспринимать как типовой образец. Соло на гитаре Бертиньяка сопоставимо с игрой Кита Ричардса — с той разницей, что последний в ту пору был уже неспособен на такие подвиги, потому что слишком разбогател.

Далее идет «Вуду (все еще живет)». На тот момент это была жесть: «Едва родившись, я заорал». Мощные струнные, отмороженный ударник… Помню концерт «Телефона» в Пантене. Композиция длилась минут пятнадцать. Я так тряс головой, что сам удивляюсь, как у меня мозги через ноздри не вытекли. Пойми, о ушибленный амнезией юнец: Францией тогда правил Валери Жискар д’Эстен — а он тебе не секс-бомба, нет. С этой песней ты имел все шансы стать в своем доме Джимом Моррисоном.

Первая сторона заканчивалась балладой «Téléphomme», слова которой сегодня приобретают новое значение. Очередь из телефонных номеров, а потом: «Ждите отве-е-е-та». Что тут скажешь? Жан-Луи Обер интуитивно угадал, какой романтикой наполнится все, что связано с телефоном, хотя до изобретения мобильника оставалось еще 15 лет.

Вторая сторона — это вообще вынос мозга. «Говорите в микрофон» — абсолютный лидер всех моих тогдашних вечеринок, с вступлением под Чака Берри. Самый что ни на есть обыкновенный рок-н-ролл, который можно танцевать одному или с партнершей, и плевать на влажные круги под мышками. В припеве, простом как мычание, говорится об одиночестве современного человека. Эта песня стала гимном моего поколения, подпавшего под власть машин. «Танцуй под проигрыватель!» — и мы только тем и занимались. Но еще и гимном человечности; я бы даже сказал, что появившаяся через год «We are the robots» группы «Kraftwerk» воспринималась как тевтонский ответ на эту песню.

Композиция «Метро (нутро)», несмотря на примитивный каламбур, тоже была одной из любимых на наших школьных вечеринках. Когда я сидел у проигрывателя (термин «диск-жокей» в те годы применяли только к ведущим радиопрограмм), то обычно ставил вторую сторону альбома от начала и до конца, что было очень удобно, потому что позволяло отойти выпить кока-колы или поболтать с девчонками (стараясь помнить, что нельзя улыбаться, а не то увидят, что у меня на зубах брекеты). Кто сегодня сочиняет такую музыку? Группы «Plasticines», «Second Sex», «BB Brunes» — не творцы, а интерпретаторы, придавленные чужими влияниями; энергетики в них не меньше, чем было у «Телефона», но нет целомудрия Обера и Бертиньяка. Это понятно, но досадно, ведь секрет рока в том и состоит, чтобы быть слегка придурковатым и иметь смелость проорать: «Метро, земли нутро, все чешут вниз, реклама, вот это яма, щитов стена, пошли вы на!» — как несчастный взбунтовавшийся обалдуй, который несет околесицу и тем доволен. Нынешняя молодежь слишком эрудированна.

Песню «Бери что хочешь» явно недооценили, но лично я испытываю к ней особенную нежность. Здесь «Телефон» достиг вершины классического песенного творчества с его незатейливыми рифмами. У слушателя возникает ощущение, будто нечто подобное он мог бы сочинить и сам, сидя у себя на кухне, а потом распевать в ванной перед зеркалом, вместо гитары используя теннисную ракетку. Каждый раз, когда я ее слышу, меня отбрасывает на тридцать лет назад, и я начинаю непроизвольно трясти головой, исполняя танец, известный как «хэдбенгинг». Эта чудесная песня была сляпана на счет раз, она далась авторам сама, как фермерша в стоге сена. Может быть, она лучшая во всем французском роке: будь я дитя рока, пел бы ее без перерыва. Она никогда не выйдет из моды!

Апофеоз диска — шедевр Луи Бертиньяка «Флиппер», знаковая композиция, которую Коринна Шарби всю жизнь тщетно пыталась перепеть. Да и сам Бертиньяк впоследствии напрасно пыжился, стремясь повторить свой собственный успех! Мой дорогой юный друг, живущий в эпоху суррогатов! Никогда не забывай, из какого мира ты вышел! Помни, что твои предки играли на электрическом бильярде в прокуренных кафешках, помни, что музыка была для них единственным средством спасения от маразма, потому что никакого Фейсбука еще не существовало, а люди предпочитали «прожигать жизнь от бокала к бокалу».

Единственное оправдание искусства в том, что оно стремится насквозь пронзить время. Музыка рождает в нас жажду вечности: «Возможно, истина есть небытие; возможно, наши мечты есть нечто не существующее, но тогда и эти музыкальные фразы, эти понятия, существующие, поскольку существует истина, тоже — ничто. Пусть мы погибнем, но божественные эти пленницы — наши заложницы, и они разделят с нами наш жребий. И наша общая гибель будет не такой уже мрачной, не такой бесславной, быть может — не такой правдоподобной»[75] (Марсель Пруст, «Любовь Свана»).

//- Биография «Телефона» — //