и получившие личную свободу за военные заслуги «новые граждане» (неодамоды), имевшие положение между илотами и гипомейонами. В послевоенное время они утратили свой статус, и Аристотель и другие античные авторы не отличали их от илотов. Это также косвенно свидетельствует о том, что положение илотов было не столь бесправным, их личная свобода была ущемлена лишь необходимостью обрабатывать землю и платить спартиатам налог. После войны неодамоды в значительной части стали также гражданами мессенских городов и наемниками в городах спартанских союзников.

По доносу заговорщики были схвачены и убиты. Аристотель указывал на эту историю в качестве примера гибельности отстранения от управления государством сильных и деятельных людей – то есть, говоря языком, приближенным к современности, об опасности вырождения этнократии (сбалансированные социальные функции) в этно-олигархию.

Послевоенный кризис Спарты был связан с невозможность соединить материальные выгоды от победной кампании и старые законы, не позволявшие обратить золото и серебро во владение землей. Спарта этого периода считалась богатейшей страной, сравнимой с Персией. Эфоры сняли запрет на владение серебряной и золотой монетой, оставив, правда, лишь за государством право на ее использование в Лаконии. Спартанцы сохраняли свои богатства в союзных городах в качестве вкладов в храмах, а также тайно прятали их дома. Огромные состояния лежали мертвым грузом, большая часть спартанцев нищенствовала или вынуждена была служить наемниками. Попытка разрешить это противоречие кончилась плачевно.

Около 400 г. до н. э. по инициативе эфора Эпитадея была проведена реформа: теперь каждый мог передать свое имущество (включая землю) кому угодно. Но как только земля была пущена в оборот, резкое расслоение общества разорвало прежнюю солидарность военного сословия спартиатов, разделив их на бедных и богатых. По свидетельству Плутарха, число спартиатов к тому времени уменьшилось до 700, лишь около 100 из них владело землей, а все прочие потомки спартиатов превратились в чернь. Формально с потерей земельного надела спартанец лишался гражданских прав.

Злую шутку со Спартой сыграла победа. Богатство, которое должно было вернуть в Лаконию благословенные времена архаики и верховенство над всей Элладой, привело к обратному. Военное сословие, созданное традицией, не превратилось во властителей, полководцы не смогли возвыситься над царями, симбиоз воинов и земледельцев распался. Новая военная аристократия в Спарте проиграла старой в ключевой исторический момент. Победа выскользнула из рук Спарты, не дав времени превратить города-государства в единую державу. Потом старая аристократия все равно пала, пала вместе со Спартой.

Этническая революция эл этническим кризисом

Этнический кризис Спарты возник по двум причинам.

Во-первых, как уже было сказано, за сотни лет действия законов Ликурга накапливалось имущественное расслоение – возник целый слой «опустившихся», не способных оплачивать участие в совместных трапезах-сисситиях. Они автоматически лишались права участия в народных собраниях. К концу 3 в. до н. э. основные богатства Спарты сосредоточились в руках нескольких сотен богатеев. Требовалась новая уравнительная реформа, но в тот период сильного реформатора в Спарте не появилось. Да и вся социальная иерархия расшаталась беспрерывными войнами – распалось спартанское военное братство, властные институты были поражены коррупцией.

Во-вторых, жесточайшее соперничество с Афинами и их союзниками резко уменьшило число спартиатов – военные потери не восполнялись достаточной рождаемостью. Правящий слой начал истончаться, военное сословие размывалось все большим призывом на службу периэков и илотов, которые не могли быть полностью лояльными к древним законам. Уже в начале 4 в. до н. э. спартиатов, допущенных к сисситиям, было 1,5–2 тыс. человек. Многие из них покинули страну, в которой уже не соблюдали законы отцов. Многие искали себе счастья в качестве наемников в других странах.

Война сделала спартанцев богатыми, а богатство разрушило традицию. В сочетании с резким уменьшением численности это вело Спарту к неизбежному краху. В незначительном сражении при Левктрах, где спартанскую армию разгромил талантливый фиванский полководец Эпаминонд, погибло 400 спартиатов из 700. Но эти потери были настоящей катастрофой для малолюдной Спарты.

Собирая всех врагов Спарты по пути к ее границам, Эпаминонд образовал армию численностью в 70 тыс. человек, которой спартанцы не могли противопоставить ничего существенного. Спарта отбилась от вторжения ценой тяжелейших потерь. Она была разорена и разграблена, была потеряна Мессения – главный источник хозяйственной стабильности Спарты.

Опасаясь возвышения Фив, афиняне стали инициаторами союзной войны против них, но затем и сами были разбиты своими бывшими союзниками. Так катилась в пропасть Древняя Греция. В 338 г. до н. э. греки были покорены Македонией и не смогли воссоздать сильного государства, пока сама Македония не надорвалась от своих побед и от внезапной имперской ноши, брошенной на плечи македонцев Александром Великим.

Спарта еще пыталась спастись, вводя меры по повышению рождаемости. Многодетных отцов освобождали от военной службы, для холостяков изобретались унизительные ритуалы. Но этнический кризис был налицо. Восстановить свои завоевания Спарта могла, только установив новую этническую солидарность – среди всех потомков дорийцев, включив в аристократию все воинство, независимо от происхождения. И найдя переход от городов-государств и союзных отношений между ними к новой форме государственности, которой они должны были научиться у персов – управлению территориями через наместников, замещающих во всех общегосударственных делах народные собрания. Империи и царства создавали громадные армии, с которыми города-государства бороться были не в силах. Этнический кризис мог быть побежден только этнической революцией – спартанцы могли лишь дать жизнь новому народу, стать его прародителями и ядром империи.

Первая (уже запоздалая) попытка этнической революции была предпринята в середине 3 в. до н. э. царем Агисом IV. Он объявил о восстановлении законов Ликурга. В число спартиатов должны были попасть достойные периэки и иностранцы, пожелавшие стать гражданами Спарты, долги должны были быть списаны, а клеры вновь переделены – как в ранний период спартанской государственности.

Агис стремился восстановить древний порядок жизни в Спарте, позволявший содержать достаточно многочисленное и хорошо подготовленное войско. При этом уравнительная земельная реформа (раздел государственных земель на 4500 клеров) должна была исключить появление «опустившихся» спартиатов, а военная реформа – дать гражданские права части периэков («получивших достойное свободного гражданина воспитание») и наемников. Также земельная реформа должна была приблизить всех периэков к спартиатам – они должны были получить земельные наделы за пределами государственных земель (15000 клеров). Все это позволяло резко увеличить гражданский коллектив, расширить «дворянство» до численности, достаточной для содержания крупной армии.

Аргумент, который Агис применил в обоснование гражданства для иноземцев, обращался к личности, а не к «физической природе» (родству). Агис справедливо отметил, что Спарта знала много достойных чужеземцев. Можно было добавить: и много недостойных сограждан.

Иногда эту реформу объявляют попыткой повернуть историю вспять и ввернуться к примитивному общественному строю. На самом деле, Агис стремился